Артистона присела на низенькую скамеечку рядом с кромкой бассейна. В ее больших синих глазах было неподдельное восхищение: какая у нее необыкновенная сестра!

Прошло совсем немного времени, и однажды вечером, когда Атосса пребывала в состоянии грустной меланхолии, слушая тягучую песню рабыни под мелодичный рокот струн, перед ней вдруг предстал евнух, пришедший с мужской половины дворца.

Рабыня оборвала песню на полуслове, дутар[31] смолк у нее в руках. Евнух склонился в низком поклоне. Его лысая круглая голова блестела в свете масляных светильников.

– Я слушаю тебя, – промолвила Атосса, лежа на подушках у стены под большим цветастым ковром.

– Мне велено передать тебе, о госпожа, что сегодняшнюю ночь ты проведешь в царской опочивальне, – сказал медленно распрямившийся евнух. – Твой брат желает сделать тебя своей супругой.

Атосса слегка приподнялась на своей лежанке, услышав такое. Ее глаза впились в невозмутимое морщинистое лицо евнуха.

– Царь сам сказал тебе это? – недоверчиво спросила Атосса.

– Нет, это передал мне царский постельничий.

– Хорошо, ступай.

Евнух попятился к двери.

– Нет, постой, – Атосса вскочила с лежанки, не обратив внимания на распахнувшиеся полы халата, открывшие взору евнуха ее голые ноги. – Передай от меня царю, что я…

Атосса закусила губу, размышляя. Ее лицо дышало волнением и радостью.

Евнух стоял у двери в почтительной позе ожидания.

– Передай царю, что он мудр и великодушен, – сказала Атосса, – что он никогда не раскается в этом своем поступке. Иди!

Евнух удалился.

Атосса созвала служанок, потребовала зеркало, велела принести самые лучшие наряды. Она суетилась, сердясь на нерасторопность рабынь, на то как ей наносят на лицо косметическую маску из смеси меда и кунжутного масла. Что бы ни делали рабыни, Атосса всем была недовольна: такого прежде с ней не бывало.

Когда тот же самый евнух спустя три часа вновь появился в покоях Атоссы, чтобы проводить ее в царскую опочивальню, он сначала не узнал возникшую перед ним красавицу с удивительной прической в виде множества завитых локонов разной длины, которые обрамляли лицо с ярко-красными губами и глазами, подкрашенными сурьмой. Длинное сиреневое платье из тонкой ткани плотно облегало стан красавицы, белый воздушный шарф дополнял ее наряд, покрывая ей голову и плечи. Евнух узнал Атоссу лишь по голосу.

– Идем. Я готова, – сказала она.

Но вышла непредвиденная задержка. Старший евнух, смотритель гарема, вступил в спор с евнухом, пришедшим с мужской половины дворца. Спор был из-за того, кому надлежит сопровождать Атоссу до опочивальни царя.

– Можете сопровождать меня оба, если это так важно для вас, – раздраженно заявила Атосса, тем самым прекратив спор.

Идя длинными гулкими залами, где лишь светильники, стоявшие на подставках возле высоких дверных проемов, указывали путь в запутанном лабиринте темных переходов дворца, Атосса размышляла, какими словами ей встретить брата. Как повести себя, если Бардия будет с нею вызывающе надменен или оскорбительно язвителен. От этой встречи зависело очень многое в судьбе Атоссы. Она знала, что бактрийка, жена Бардии, родила ему дочь, а все рожденные ею сыновья умерли во младенчестве. Распространился слух, что у этой женщины больше не может быть детей. И как бы сильно ни был привязан к ней Бардия, ему все равно придется взять другую жену, которая родит наследника трона.

«Только терпением и лаской я смогу привязать к себе Бардию, – думала Атосса, – только потакая его слабостям войду к нему в доверие. И конечно, нужно понравиться ему на ложе любви!..»