― Астрея! Алулной заклинаю! ― Внезапно бросился мне в ноги отец Рагнара. Видно, дрогнуло его родительское сердце. ― Нет мочи на муки сына смотреть! Отпусти ты его, не калечь парня! Клянусь, в жизни его больше не увидишь: отошлю прочь из поселка, отдам в услужение в егерскую службу. Может, там из него человека сделают!

― Я бы выполнила твою просьбу, дядька Оройн, если б знала, как! ― растерянно развела я руками. ― Говорю же: пояс зачарованный не сама делала, как его отозвать, мне неведомо.

― Придумай что-нибудь, девочка! Скорее! Всё, что скажешь, отдам, все, что попросишь, сделаю! ― пополз ко мне старый охотник, норовя обхватить мои колени.

Я невольно попятилась: достаточно меня уже сегодня хватали и мяли! Нескоро я после этих объятий чужому мужчине довериться смогу!

Дядька Оройн глянул на меня, заметил, что я и от него уже шарахаюсь, сел на колени, закрыл лицо ладонями. Плечи его затряслись. Я вдруг поняла, что он рыдает ― от стыда, от страха за жизнь Рагнара, от отчаяния, что старший сын, наследник, мерзавцем вырос, как его ни воспитывали.

― Прижмите Рагнара к земле, чтоб не брыкался, а я пояс снять попробую, ― попросила я братьев.

Близнецы без особой охоты пошли к Рагнару, взяли его один за плечи, другой ― за лодыжки. Сам Рагнар к тому времени от боли так обессилел, что сопротивляться почти не мог, только стонал протяжно, придерживая сложенные ковшиком ладони поверх причинного места.

Из-под ладоней торчал кончик пояса, больше похожий на змеиный хвост.

Я присела, схватилась за этот кончик, потянула его к себе, зашептала, как сердце подсказало:

Ты на выручку пришел,

и беду уже отвел,

а теперь ко мне вернись,

пояском вновь обернись!

Слова, как оказалось, я выбрала верные: серой змейкой поясок переполз мне на руку, а с нее ― обратно на талию, под рубаху.

― Байл, Берр, а теперь уведите сестру в дом. Мы с дядькой Оройном сами тут дальше, ― приказал отец.

Близнецы охотно его послушались, подхватили меня под руки, помогли встать, повели прочь из сарая.

Пострадай Рагнар при других обстоятельствах ― я бы напомнила отцу, что, вообще-то, если кто и умеет тут хоть немного лечить, так это я. Но теперь ни о какой помощи и речи идти не могло! Сильно ли навредил обережный пояс неудачливому насильнику или нет ― я не знала и знать не хотела. Как бы там ни сталось ― поделом ему!

Матушка ждала в доме. По моему растерзанному виду, по тому, как подгибались у меня колени и тряслись губы, она догадалась, что произошло.

Спросила у близнецов:

― Успели сестру защитить?

Берр ответил за всех:

― Рейка сама справилась. Точнее, пояс ее обережный.

Матушка выдохнула с облегчением:

― Хвала Небесной Покровительнице!

Потом распорядилась:

― Ведите сестру в ее комнату, уложите на постель, а потом воды пару котелков согрейте. В одном чай сонный заварите. Другой скажу, когда подать.

Когда братья уложили меня и вышли, матушка рядом присела, пристроила мою голову себе на колени, поцеловала в лоб, в глаза, погладила по волосам:

― Прости, дочка! И меня, и отца ― дураков старых. Должны были понять, что нельзя Рагнара этого на порог пускать!

― Откуда вам было знать? Раньше он за таким замечен не был, ― выдохнула я, потихоньку успокаиваясь в теплых материнских объятиях. ― Не корите себя, не надо. Зато больше Рагнар никому из девчат в поселке зла не причинит. Дядька Оройн обещал его далеко отсюда отправить, в егерскую службу отдать.

— Вот и хорошо, вот и ладно, ― закивала матушка. ― А теперь давай помогу тебе испорченное платье снять. Обмоешься, переоденешься в свежее, чаю сонного выпьешь да спать ляжешь. Сон ― он от всего лечит, и от горя, и от испуга.