Дуня снова улыбнулась, явно забавляясь происходящим, и сказала:

— Пойдемте отсюда, Надежда Дмитриевна, а то сейчас эта крокодилица вернется и опять недовольна будет.

— Нет, Дуня, погоди. Я хочу посмотреть здесь все.

— Зачем?

— А вдруг что интересное увижу.

Надя отошла к секретеру и начала осматривать его. Он был чист, на столешнице лежали только перо и бумага, стояла пузатая чернильница. Девушка села на стул у секретера и принялась осторожно открывать ящики.

— И что вы ходите найти? — спросила Дуня, встав за ее спиной.

— Ну, не знаю. Может быть, письма какие?

— Вряд ли найдете, барышня. Лидия Ивановна редко писала, более любила натуральное общение. Записки отправляла только в крайних случаях.

Но Надя продолжала открывать ящики, два из них были заперты на ключ, остальные открывались, и она начала перебирать их содержимое. В первом были счета за платья, шляпки и за какие-то ленты, измеренные метрами.

— Дуня, ты не думай, я понимаю, что это нехорошо, — объяснила девушка. Граф и его прошлые отношения занимали все ее мысли. — Но разве тебе не хочется понять, что произошло с графиней? Почему она так внезапно пропала?

— Да нет, — пожала плечами Дуня. — Эту комнату уже полиция раз сто обыскала и бумаги, и письма, и даже пол вскрывали. И толку? Ноль. Лидию Ивановну так и не нашли.

— Это печально.

— И не говорите, барышня. Мне кажется, я больше всех по ней страдала, ну, не считая Сергея Михайловича, конечно. Мне после ее смерти пришлось в гладильне работать, да с утра до ночи каждый день гладить. А вот, слава Богу, вы теперь появились, так граф, спасибо ему, меня к вам и приставил в услужение. Во дворце-то мне больше нравится.

— А это кто такой был? — почти безразлично спросила она у Дуни, продолжая рыться в вещах покойной.

— Капитон Ильич, старший дворецкий, Новиков фамилия-то у него. Он только сегодня из увольнения прибыл, насколько я знаю.

— А, поэтому-то я не видела его раньше.

— Ну да.

— И что, он все время такой, со странностями?

— Не всегда, но есть немного. Он, знаете ли, оккультизмом увлекается и всякими потусторонними явлениями. А еще все время твердит, что в масонском Ордене состоит.

— Брр, масон, — поморщилась Надя, — о них много чего неприятного известно.

— И не говорите, барышня. А еще поговаривают, что он любовником Лидии Ивановны был.

— Не может быть! — возразила девушка, вновь поморщив нос и обернувшись к горничной. — Такой страшный?

— Почему не может? Я сама видела, как она по ночам к нему в хозяйственный корпус бегала. Да и все об этом знают.

— При муже, в его доме бегала к любовнику? — в конец опешила Надя.

— Ага, Лидия Ивановна порой непонятные вещи творила. Да и вся дворня болтала, что наш хозяин сильно ревновал ее к Капитону Ильичу, и поэтому, и… — горничная быстро замолкла, будто боялась произнести жуткую фразу до конца.

— Неужели? — округлила глаза Надя, понимая, что Дуня думает, что граф Сергей убил жену.

— А что вы на меня так сморите? — насупилась Дуня. — Это не я выдумала. Так все дворовые говорят. Как Лидия Ивановна год назад пропала таинственным образом, так и стали говорить, что от ревности ее муж и..

— Прекрати! Не нравятся мне эти сплетни. Я чувствую, что Сергей Михайлович такое злодейство совершить не мог.

— Отчего же?

— Потому что он добрый и чуткий, а еще очень спокойный. Чтобы жену ну того… надо другой характер иметь… взрывной и бешеный. Так даже психологи говорят.

— Кто?

— Неважно, — отмахнулась Надя, закрывая со вздохом последний ящик и понимая, что зря сказала незнакомое слово при горничной.