Они замолчали, и лишь спустя время, когда выехали на прямую дорогу, ведущую к усадьбе, Чернышев бросил на нее взгляд, в котором было уже спокойствие и ласка.

— Простите меня, я погорячился.

— Я и не в обиде, — улыбнулась ему Надя.

— В вас есть что-то невозможно привлекательное, такое, отчего меня тянет к вам словно магнитом, и я не могу сдержаться. Вы как будто всегда были рядом, вы словно родная мне.

— И мне так кажется, — кивнула она, вновь поразившись, похоже, он читал ее мысли.

— Хотите знать, что я о вас думаю? — спросил он вдруг.

— Э… — она замялась, окончательно опешив. — Ну, говорите…

— Вы совершенно непосредственны и дивны, говорите, что думаете, смотрите открыто, а главное, не смущаетесь от каждого моего взора. Вы порывисты, и ваш нрав очень импонирует мне своей резвостью и какой-то детской бесшабашностью. В вас нет жеманства и ложной скромности, вы не зажаты и ведете себя естественно. И мне это невероятно нравится.

— Еще никто так лестно не оценивал меня, Сергей Михайлович.

— К тому же, Надежда Дмитриевна, у вас несравненные теплые ореховые глаза, которые вовсе не похожи на холодноватые серые глаза моей покойной жены, — продолжал он, в возбуждении сверкая на нее своими голубыми очами и ласково улыбаясь.

— Я рада, что вы нашли столько отличий.

— Я и не искал. Вы другая, лишь вначале мне показалось, что вы похожи. Но это не так. Я могу продолжать?

— Наверное.

— У вас густые шелковистые волосы, которые слава Богу вы не завиваете, и эта высокая простая прическа вам очень идет. Хотя вчера, когда ваши волосы были распущены, мне нравилось гораздо больше, вы были так естественны, но я понимаю, что на люди не стоит так выходить. А еще вы обладаете соблазнительной изящной фигурой с тонкой талией и чарующе прелестными ногами…

— Мда, — подняла Надя брови вверх и усмехнулась. — Вы все вчера прекрасно рассмотрели, пока я бегала полуодетая по спальне.

— Вот именно! — оскалился он по-доброму в ответ.

— Вчера вы смущались от вида моих ног, а сейчас заявляете мне об их прелести прямо в лицо. Прогресс, однако.

— Вы правы! Со вчерашнего дня я чувствую, как мое сердце вновь ожило, а существо наполнено такой жаждой творить и действовать, что это невероятно вдохновляет!

— И что же вы собираетесь творить?

— Хм, когда-нибудь я вам обязательно расскажу, Наденька.

От его слов и комплементов, она вся наполнилась радостью. Почувствовала, что говорит он очень искреннее, а ее сердце трепетно билось в ответ, и она не могла поверить в происходящее. Этот мужчина, такой приятный, добрый, привлекательный, говорящий все эти чудесные слова, просто не мог быть реальностью. Но, похоже, в этом времени она все же выиграла какой-то лотерейный билет, раз встретила его.

— Могу я взять вас под руку? — поинтересовалась девушка.

— Конечно же, душа моя, — улыбнулся он довольно и поднял локоть, удерживая сильными руками вожжи. Она улыбнулась ему в ответ и просунула ладонь под его локоть, а он прижал руку к себе. Придвинувшись к его боку, она чуть склонила голову к нему на плечо. На эти действия девушки Сергей счастливо рассмеялся и кивнул. — Вы правы, Наденька, так гораздо приятнее сидеть рядом…

Он склонил голову и легко поцеловал ее в лоб. Снова смотря на дорогу, он спросил:

— Могу я обращаться к вам на «ты»?

— Да.

— Чудесно, душа моя.

.

К ужину Надя переоделась в вечернее платье цвета сольферино, ярко-сиреневого оттенка, модного в то время, более открытое и кокетливое, как и полагалось по этикету. Около восьми в сопровождении Дуни, которая собралась в прачечную, она вышла из спальни. Девушки направились к лестнице, но Надя вдруг остановилась и, указав на одну из дверей, спросила: