– Какого демона, Оли? Какого такого полета? Что ты вообще несешь? Да мы всю жизнь вместе, и полет у нас один! А этот демонов священник… Забери Темнейший его душу! – стакан летит поверх черноволосой головы и врезается в полку с дешевой выпивкой.

Но Олента держит этот бар много лет, и примерно столько же знает меня, а поэтому не пугается моего выпада, только достает новую тару и вновь наполняет ее для меня.

– Тебе нужно отпустить ее, малыш, – она ласково смотрит на меня, чем только сильнее меня задевает. – Ты – такой, как мы, а она – нет. Она никогда не была здесь своей. Пусть идет дальше.

– Я не хочу, чтобы она куда-то там шла, – злость тухнет во мне, словно вместо слов Олента льет мне в душу ледяную воду.

Брюнетка замолкает ненадолго, попивая черную горячительную жидкость. Красивый профиль отражается в осколках разбитого запущенным мной стаканом зеркала. Она старше меня на несколько лет, а может, даже десятилетий, но ее возраст может выдать только холодные, как остывшие кратеры вулканов, глаза.

– Ты бы видела, как она на него смотрела, – я хмуро буравлю взглядом свой стакан. – Как будто бы он божество какое-то, а не человек.

– Просто он может ей предложить больше, чем любой другой мужик в ее жизни, – вновь пожимает плечами Оли.

– Ты циничная стерва, – еще глоток пойла поднимается изжогой. – Все в жизни меряется предложениями, по-твоему? Криста не такая.

– Конечно, святая Криста, я забыла, – женщина кривит губы, отчего на ее щеке образовывается единственная морщинка. – И она сейчас собирает вещи, чтобы уехать с таким же святым. А с тобой – вором и обманщиком – остается пить циничная стерва. По-моему, все встало на свои места.

– Пошла ты, Оли, – отвечаю я поднимаясь. – Моя комната свободна?

– Она всегда свободна, малыш, – бросает уже мне вдогонку хозяйка самого бандитского бара во всей столице. – Не закрывайся, я загляну позже.

Ступеньки двоятся перед глазами. Я даже парочку раз оступаюсь и раскладываюсь на лестнице на четыре кости, но все же у меня получается добраться до небольшой, но чистой и уютной комнатки под крышей, которую Олента держит специально для наших с ней встреч. Эта комната нравится мне спокойствием и уединенностью, но в этот раз в ней нет ни того, ни другого.

На широкой кровати, занимающей почти все пространство комнаты, нагло расположился мой злейший враг. Точнее, он таковым был, до тех пор, пока судьба не свела меня с Аароном Хоудоном.

– Говорят, Криста уходит, – тянет лениво Дэрги, делая глубокую затяжку самокрутки.

– Ты что здесь делаешь? – я стараюсь навести резкость, чтобы разглядеть этого белобрысого гада.

– Пришел развеять твою печаль, – хохочет бывший возлюбленный Кристы и мой бывший друг. – Так что, наша девочка пакует чемоданы?

Я пытаюсь пнуть Дэрги, но, надо признать, у меня это не выходит из-за немалого количества алкоголя во мне. Он легко откатывается дальше по кровати, и вновь хохочет.

– Не утруждайся, друг. Ты же знаешь, я тоже ее люблю, – он выпускает в потолок терпкий дым, со специфическим запахом.

– Проваливай, – говорю я, растягивая слова, и заваливаюсь рядом с Дэрги. – И я ее не люблю. Как и ты.

– Ага, – не спорит парень и протягивает мне самокрутку.

Я с удовольствием затягиваюсь, почти сразу чувствую, как голова становится легче, мышцы расслабляются, а на губы заползает привычная глуповатая улыбка. Криста не любит, когда я курю. И не любила, когда курил Дэрги. Поэтому мы всегда делали это так, чтобы она не узнала. Но мне нравится ощущение почти полета, поэтому я порой впускаю в себя сизый дым и без Дэрги, но также втайне от Крис.