Она сказала правду, даже император не смел ей указывать. Казалось, он получил этот титул лишь затем, чтобы теперь потакать любым её прихотям. Поэтому он не сказал ни слова по поводу её наготы. Но это не значит, что он её не замечал.

- Не смотри на неё, - не выдержал Илай, мысленно себя поздравляя. Ревность к ребёнку – хуже не бывает.

- Приказываешь императору в его доме, будучи пленником? – уточнило Дитя. – В твоём положении пристало молить о пощаде.

- Я только что этим занимался, а ты пришёл, и всё обломал.

Император брезгливо поморщился: ему были непонятны и незнакомы страдания мужской плоти. А может, он просто был девчонкой?..

- Что за животное, - проворчало Дитя едва слышно, после чего уселось напротив женщины, загораживая ему весь обзор. – Ярчайшая из звёзд, твоё терпение несокрушимо, как небо, с которого ты упала в мои ладони. – Интересно, его величество каждую кражу так романтизирует? – Но раз ты так снисходительна к преступнику, окажи мне хотя бы равный почёт и выслушай просьбу.

- Проси, - обольстительно улыбнулась Дева.

- Ты появилась на военном совете очень кстати. Мои министры предложили мне показать тебя городу, чтобы вдохновить павшую духом армию. Ожидание сводит их с ума, пораженцы распускают слухи о жутких расправах, которые учиняет над своими врагами Пламя погребальных костров. Но один твой вид подорвёт авторитет Датэ так, как могла бы лишь полноценная победа. Его люди станут сомневаться в нём, а мои получат новый мощный стимул. Они воспрянут…

- Так же как и то, чем привыкли думать твои министры? – перебил его Илай, переводя взгляд на Деву. – Похоже, на этот военный совет ты тоже заглянула без одежды.

- Теперь уже ты влезаешь в разговор, и «всё обламываешь», - недовольно заметил император.

- Твои советники безнадёжны. Ты сказал, что защитишь её, а теперь намерен приплести к этой войне?

- Датэ приплёл её к этой войне давным-давно.

- Ты, похоже, кое-чего не знаешь про этого урода. «Жуткие расправы» он устраивает исключительно над теми, кто отказывается сдавать города добровольно, это просто его правило, ничего особенного. Крышу ему сносит только по одному поводу. – Илай посмотрел на Деву, которая молчала, прикрыв глаза. Она бы выглядела абсолютно безмятежной, если бы не едва заметно нахмуренные брови. - Ты спровоцируешь его сильнее, чем вдохновишь свою армию.

- А самый главный пораженец, оказывается, сидел всё это время во дворце, - проворчало Дитя.

- Ты это про себя, что ли? В том, что твоя армия – сборище слабаков и трусов, которым нужно ставить в пример женщину, я меньше всего виноват.

- Я согласна, - подала голос Дева, конечно, обращаясь к императору. – Мы сделаем так, как тебе посоветовали твои министры. Чтобы в следующий раз ты смог им отказать.

- В следующий раз?

- Когда Датэ пришлёт своих послов, требуя капитуляции, и они будут умолять тебя уступить.

- Нет. Я и так всем дал понять, что не буду вступать с ним в переговоры.

- Откажешь Совету дважды, они ещё взбунтуются. Скажут, ты совсем не прислушиваешься к своим подданным. Да и я сама должна как-то отплатить городу, который меня приютил. – Она опять взглянула на статуи. – Но позволь и мне попросить у тебя помощи.

- Всё, что хочешь.

- Как насчёт того, чтобы Дитя и Старец снова объединились, но на этот раз против Калеки?

- Объединяться? С ним? Ещё не так давно ты хотела поскорее его казнить, - напомнил император, просто потому что не мог отказать себе в таком удовольствии.

- Это было до того, как я узнала, что на моём сердце стоит печать.

- Печать на сердце? – Маленький отшельник тоже о таком впервые слышал. – Скрытая и прямо на центре сущности? Если такое, правда, возможно, её никто не сможет снять кроме мастера.