Дома у орков – проще некуда. Одна комната, посередине круглый каменный очаг. Дым от него уходит в щели крыши. Пол земляной, на нем циновки и плетеные яркие коврики. Возле одной стены – куча затхлых тряпок, видимо, использовавшихся прежним хозяином как постель. Окон как таковых нет, свет проникает через узкие отверстия наверху стены.

Из мебели только окованный железом сундук явно людской работы – красивый, добротный. Не иначе, как добыча после набега. Аарон не побрезговал заглянуть туда: из сундука дохнуло затхлостью и вылетела одинокая жирная моль. Какие-то тряпки… чашки… котелок. Годится. Потом переберет.

— Дом нормальный, – наконец, вынес эльф свой вердикт. – Не Облачная Чаща, но жить можно. Ширму бы еще и посуды. И Кхан, у вас кузнец есть?

— Есть.

— Хороший? Мне нужны мелкие инструменты. Хотя я и сам скую, надо только металл найти.

Вождь пожал плечами – не в меру шустрый эльф, на его взгляд, как-то быстро освоился, но тем и лучше. Целители и вправду здесь на вес золота. Чем крепче он будет привязан к племени, тем лучше для орков.

Церемония «бракосочетания» не отличалась особыми изысками. Аарон со злорадством думал, что его матушка сошла бы с ума от такого безобразия. Их с Ноэминь просто поставили у вечернего костра и объявили, что эльфийка теперь женщина целителя. И всё. Никаких обрядов, клятв и молитв. Нет ритуальной чаши с вином, и хлеба тоже нет.

В конце концов, это первая свадьба Аарона! Какое безобразие!

— Уважаемый Га-Тхар, – обратился он к вождю. – Позволь мне провести свой обряд.

— Что тебе для этого нужно?

— Хлеб. Вино. Чашка.

— Лепешки есть. И грагс.

Грагсом называли здесь адское пойло, производимое орками из закваски, хмеля и каких-то трав. Процент алкоголя там зашкаливал.

— Годится, – кивнул Аарон, налил немного грагса в большую глиняную миску, вытянул руки перед собой и, прикрыв глаза, попросил Всевышнего благословить. – Прими это вино как символ крови, которая смешается в наших детях, – обратился он к Ноэминь. – Как символ того, что я отдам за тебя жизнь, если ты будешь в опасности. В крови – жизнь. Ты теперь моя жизнь.

Он сделал несколько глотков из миски и протянул эльфийке. Та, не поморщившись, осушила импровизированную чашу до дна, лишь чуть-чуть задохнувшись от крепости напитка.

— Хлеб – символ тела. Мы едины, как един хлеб. Клянусь заботиться о твоем теле, как о своем, заботиться о пропитании и здоровье твоем. Прими же и мое тело, жена.

Он разломил лепешку напополам, протягивая кусок Номи. В ее глазах явственно читалось «Ты что несешь, безумец?», потому что обряд он выдумывал на ходу, но лепешку она приняла и послушно съела.

— Называю тебя своей женой перед свидетелями и Богом.

— Принимаю тебя своим мужем перед свидетелями и Богом, – это уже были слова стандартной эльфийской клятвы, которую Ноэминь когда-то произносила. Не удержалась, схулиганила. – Род Синиц приветствует своего сына.

Аарон ухмыльнулся: у эльфов принято, чтобы мужчины переходили в род жены. Он совсем забыл об этом; впрочем, Номи, выйдя замуж за человека, отказалась от своего рода, даже знаки у нее на висках были тусклыми, неживыми, в отличие от ярко-зеленой вязи на лице Аарона. Так что неизвестно, кто еще в чей род мог бы перейти… если бы обряд был настоящим.

Всё это – лишь игра. Главное, что орки прониклись, вон как затихли. Кажется, Аарон неплохой актер. Главное, самому в свои слова не поверить. Он ведь не женится на ней по-настоящему. Он просто должен ее отсюда вытащить.

— Разделите с нами пищу или пойдете в свой дом? – нарушил тишину голос вождя.