– Нет, не про задание, – спокойно ответил Буторин. – Я про начавшуюся войну.

– Конечно, надолго, – неожиданно вставил Сосновский. – На нас мировой капитал спустил с цепи злобного, откормленного, надрессированного зверя. Нам не бой выиграть надо, не битву, а войну. То есть разгромить немецкую армию и принудить ее к капитуляции. По-моему, тут без вариантов. А на немцев вся Европа работает!

– Хватит душу рвать, – проворчал Коган. – Надо просто делать свое дело. Каждому свое дело, а не сопли по лицу размазывать. Первый раз, что ли, на нас весь западный мир ополчается? Вспомните историю! Свернем врагам шею и в этот раз…

…На гомельском аэродроме на рулежной полосе их уже ждали два самолета. Бомбардировщик сразу начали заправлять и готовить к отлету назад, в Москву, а оперативники следом за дежурным по аэродрому понесли свое имущество к маленьким бипланам. Втиснуться в заднюю кабину «У–2» вдвоем – дело непростое, но выполнимое, а вот разместить при этом там же два «ППШ» и два набитых вещмешка – задача не из легких. Но летчики помогли своим пассажирам. Чувствовалось, что им приходилось перевозить с собой в задней кабине такой груз. Одну машину пилотировал майор с густыми усами, а вот вторым пилотом оказалась худенькая девушка с сержантскими петлицами. Оперативники переглянулись, но задавать вопросов никто не стал. Как никто не высказал и сомнений, что такая пигалица сможет выполнить сложное полетное задание. Но раз послали, значит, должна справиться. Девушка как будто почувствовала недоверие к ней пассажиров. Она поднялась на крыло и, держась за край кабины, негромко заявила Шелестову:

– Вы, пожалуйста, ничего такого не подумайте, товарищ майор. У меня очень большой налет часов, я вообще-то инструктор аэроклуба уже два года. Кроме того, я уже выполняла сложные задания в составе группы. И с нами летит наш комэск. А он очень опытный пилот!

– А вот эмоции – плохие помощники для пилота, – строго сказал Шелестов, сдерживая улыбку. – Вы боевой летчик и не должны обращать внимания на взгляды. Вы должны думать только о предстоящем полете, о выполнении задания.

– А я и думаю, – буркнула девушка.

Шелестову даже показалось, что она сейчас покажет язык задире пассажиру с майорскими ромбами на петлицах. Ее командир тоже майор, и нечего задаваться.

– У нас что, мужчин не хватает, чтобы летать? – тихо прокомментировал сидевший рядом Сосновский. – А она ничего! Только вот летный комбинезон уродует девичью фигуру. Я, конечно, не настаиваю на форменных юбках во время полетов, но все же можно же что-то придумать для девушек.

– Нашел время хохмить, – проворчал Шелестов.

– Смотри, – вместо ответа Сосновский указал рукой на запад.

Там, над темным лесом, вспыхивали огненные зарницы. Не прекращающийся даже ночью гул приближающегося фронта извещал о себе кроваво-огненными отсветами на ночном небе. Чихнув, затарахтели моторы самолетов. Машины покатились по бетонной полосе, выруливая на взлетную. Еще несколько минут – и «У–2» поднялись в воздух, беря направление на северо-запад. Пилоты держали машины низко, над самыми кронами деревьев. Шелестов поправил вещмешок и чуть повернулся на своей части сиденья, чтобы край кабины не врезался в бок. Он сейчас больше думал о том, как летчики смогут сесть в кромешной тьме. Садиться придется не на аэродроме, а в чистом поле. Вместе со штурманом эскадрильи выбрали совхозное поле, оставленное с прошлого года под сенокос. Трава не позволит зарыться колесам самолетов в рыхлую землю. Садиться на дорогу, даже на грунтовую, было опасно, потому что там обязательно будут воронки от снарядов и бомб. А разглядеть их из кабины самолета ночью невозможно.