Прошло больше часа, и Шелестов начал понимать, что самолеты ищут в темноте нужную площадку для посадки. А если пилоты не найдут ее? Возвращаться? Но это же срыв задания! Нет, только посадка, посадка при любой степени риска. Если есть возможность сесть, выжить при посадке, значит, есть и шанс выполнить задание. Возвращение – это невыполнение задания, и это исключается.

И вот что-то изменилось. Оперативники переглянулись, стали крутить головами, когда наконец поняли, что головная машина ушла вниз на посадку. Девушка-пилот продолжала летать по кругу, дожидаясь сигнала командира. Наконец стал виден самолет внизу, на поле, который откатился ближе к лесу и развернулся. Иногда виднелись еле заметные потоки искр из выхлопных патрубков двигателя. Летчица вытянула левую руку, так чтобы ее было видно пассажирам, и сделала несколько раз движение рукой с опущенным большим пальцем: «Иду на посадку».

– Ну, держись, Миша! – крикнул Шелестов и уперся руками в край кабины перед собой.

Самолет резко лег на левое крыло и из глубокого виража вышел на прямой полет со снижением. Скорость падала, и снижение было медленным. Шелестов уж было подумал, что девушка засомневалась и отказалась от попытки сесть, но тут черная земля вдруг надвинулась снизу и колеса чувствительно соприкоснулись с почвой. Толчок, и машина чуть подскочила и снова опустилась на колеса, но теперь уже мягче. Еще один небольшой толчок, и «У–2» послушно покатился по траве к темнеющему перед ним лесу. Разворот, и машина встала. Двигатель заглох, и сразу же воцарилась странная тишина, которой оперативники не ожидали.

Когда группа собралась возле самолета командира, снова стали слышны гул разрывов, канонада. Летчики принялись пожимать своим пассажирам руки. Майор с густыми усами что-то говорил об успехе и победе, а девушка-сержант просто попросила:

– Вы только возвращайтесь! Ладно?

Подхватив оружие и вещмешки, оперативники побежали к опушке, а за их спинами снова заработали авиационные моторы. Легкие бипланы один за другим взмыли в небо и ушли на восток, казалось, по самым верхушкам деревьев. Метров через четыреста, бросив автоматы и вещмешки, группа повалилась под густым орешником на траву. Шелестов раскрыл офицерский планшет с компасом и развернул. Буторин отвязал от своего вещмешка плащ-палатку и накрыл всех с головой. И только тогда командир включил фонарик.

– Смотрите, ребята, – Шелестов указал спичкой на карту и обвел край лесного массива. – Мы с вами находимся, как утверждают летчики, вот здесь. Если они не ошиблись, то нам предстоит двигаться на запад по азимуту примерно двести восемьдесят градусов. Мы эту точку выбирали специально, чтобы до места встречи с агентом Платова у нас по пути почти не было открытых участков местности. Этот лесной массив, потом поле и линия электропередач и новый массив. В крайнем случае мы можем преодолеть открытый участок ночью вот по этому оврагу. Расстояние до места встречи, как мы рассчитывали на аэродроме, тридцать пять километров. При хорошей скорости движения это не больше шести или семи часов.

– До рассвета меньше часа, – добавил Бутрин. – Нужно как можно скорее покинуть место высадки. Ситуация могла измениться, и нет никакой гарантии, что мы не оказались на уже захваченной врагом территории.

– Я думаю, что они обязательно обстреляли бы снизу, если бы под нами был враг во время полета, – возразил Сосновский. – Хотя, если они прорвались на этом участке вечером и затаились, чтобы совместно с другими частями утром снова атаковать наши войска, то могли и не стрелять, опасаясь, что это самолеты летят бомбить их.