От бронированных крепостных ворот с сейфовыми замками донесся длинный переливчатый звонок. Напряженно отводя плечи назад и стараясь нести голову осторожно-осторожно, будто боясь колыхнуть мутную лужицу затаившейся боли, Анна пошла к дверям. Взялась за дверной засов...

- Анечка, не забудьте спросить «Кто там?» и посмотреть в глазок, - протянула свекровь из-за полуприкрытой двери в свои апартаменты. – А то вы последнее время все забываете...

Анна послушно пробормотала «Кто там?» и все также стараясь «не кантовать» многострадальную голову, пристроила глаз к стеклянному кругляшку.

Расплывчатая физиономия надвинулась на самый окуляр и приглушенный дверью и повышенной зловещестью голос вопросил:

- Здесь продается славянский шкаф?

3. Глава 3 Потрясенная лифчиком, или Толпа из одной подружки

Анна ухмыльнулась и принялась открывать. Зинка ввалилась в квартиру, как всегда обремененная кучей шуршащих пластиковых пакетов и каких-то папок, торчащих у нее из-под рук будто дерматиновые крылышки.

- А отзыв где? Предупредительный выстрел в воздух? Три зеленых свистка с интервалом в два метра? Совсем устав караульной службы не знаете, мадам Вишневецкая? – начальственно пуча глаза вопросила Зинка.

- Я Смирнова, - бледно улыбнулась Анна, - Мадам Вишневецкая у нас вон, - она едва заметно повела ресницами в сторону покоев свекрови, где между приоткрытой дверью и косяком любопытно мерцал тщательно накрашенный глаз. Встретив ответные взгляды, глаз негодующе моргнул и скрылся.

- Ей бы глазки на стебельках, как у рака, - пробормотала Зинка и громко гаркнула, - Здрасти, Алевтина Кондратьевна!

Покои высокомерно промолчали.

- Ну и ладно, - ничуть не расстроившись, заключила Зинка и шурша пакетами, бойко потопала к Анне в комнату. Плюхнулась в продавленное кресло:

- Что, потрясла уже соседей неземной красой?

- Ну, чем могла, тем и потрясла, - на манер цыганки поводя плечами, хмыкнула Анна.

Вольготно раскинувшаяся в кресле Зинка вдруг подскочила, будто ее снизу пружиной подбросили, резко выпрямилась и уставилась на Анну так, словно у той из ушей фонтанировали фейерверки.

- Ты чего? – растерянно пробормотала Анна, изумленная бурной реакцией на свою немудрящую шутку.

- Да я-то ничего! Ты-то чего? – в ответ не менее растерянно пробормотала Зинка.

- А чего я?

- Да ты-то ничего! – закругляя содержательный диалог, отрезала Зинка, и вроде бы успокоившись, снова откинулась на спинку, - Ты ж говорила, что уже оклемалась? А сама странная какая-то. Что тебе муж-то скажет, ежели узнает, что ты над утренней демонстрацией семейного благосостояния шутки шутишь, почитай, над святыней изгаляешься?

Анна поглядела на Зинку подозрительно – кто тут шутки шутит? Мало того, что она в мужниных идиотизмах участвует, так она еще должна их воспринимать серьезно? Она уже хотела высказаться на этот счет, как вдруг некая и впрямь неправильность заставила ее переключиться:

- Зинка, ты ее Алевтиной Кондратьевной назвала... – забыв про затаившийся под черепом огонь, Анна мотнула головой в сторону свекровкиных апартаментов, и тут же сжалась в предчувствии боли. Но голова, как ни странно, не отреагировала – видно, самой было любопытно, - А почему я помню, что она Альбина Конрадовна? Или я после аварии совсем того? – она жалобно поглядела на подругу.

- Почему только после аварии? Ты всегда была не очень, на самом деле разница вовсе незаметная, – небрежно утешила ее Зинка, - Я не понимаю, что тебя удивляет – или ты «Москва слезам не верит» не смотрела? Там был Рудольф – стал Родион, у нас была Альбина – стала Алевтина. Пока медики твою дурную башку из кусочков собирали – ушки пришивали, носик гвоздиком приколачивали – низкопоклонство перед Западом в очередной раз из моды вышло, а патриотизм с древнеславянским уклоном вошел.