- Разве? – потерянно пробормотала Анна. Ей казалось… Нет, она помнила совершенно точно, что свекровь зовут именно Альбиной и именно Конрадовной. Год назад, когда муж привел ее в эту квартиру, она еще страшно маялась с этим неудобопроизносимым сочетанием. А теперь что вдруг за новости?

- Вы что, не помните, деточка? – нацелив пульт на Анну, словно собираясь и ее переключит на нужную программу, строго вопросила свекровь. – Авария – аварией, но медики, кажется, не диагностировали у вас главной болезни латиноамериканских сериалов и отечественных романисток? Я имею в виду амнезию, - в ответ на Аннин непонимающий взгляд пояснила свекровь, - У всех этих Донцовых-Поляковых обязательно имеется барышня с амнезией. Потом амнезия проходит и она оказывается или богатой наследницей, или супер-агентом. Но вы-то, надеюсь, не агент и, к сожалению, не наследница? А для преподавателя русского языка и литературы, право же, стыдно тратить столько времени на чтение бульварных писулек, авторши которых, за отсутствием фантазии, еще и сдирают сюжеты друг у друга, - свекровь огладила любовно разложенный на столике гостиной томик «Дьявол и сеньорита Прим» Коэльо, намекая, что уж она-то читает исключительно высококлассную и совершенно оригинальную литературу. Если память Анну не подводила – как в случае с именем-отчеством свекрови – жиденький покет-бук лежал на этом самом столе еще до аварии и бесконечных месяцев больницы. Да и сам роман лихой латиноамериканец беспардонно содрал у Дюрренмата. Но Дюрренмат свекрови не авторитет, Анна – тем более, поэтому она только глуповато пробормотала:

- Кому сейчас нужна русская литература!

- И верно, никому! – весело согласилась свекровь. Телевизор в гостиной не сулил ничего интересного и свекровь поднялась – моложавая, жизнью довольная, фарфорово-холеная. Критически оглядела сидящую на корточках Анну с покрытой пеной губкой в руках, - Доктор, кажется, велел вам не переутомляться, Анечка? Но вы, наверное, думаете, что сами все лучше знаете – что вам можно, чего нельзя... – она осуждающе поджала губы, - Вон там на краешке пятнышко пропустили, дорогая, - и легкой походкой свекровь удалилась в глубины необъятной квартиры. Со спины ее вполне можно было бы принять за женщину лет на тридцать моложе.

Анна плюхнулась на влажный после чистки ковер и сдвинув брови, уставилась свекрови вслед. Ну а теперь кто бы объяснил, почему она все это терпит, вместо того, чтобы зажать любезную мамочку в «двойной нельсон» и вот этой самой мочалкой для ковров тщательно смыть с ее физиономии все достижения косметической промышленности? Анна поглядела на свои тискающие губку пальцы и удивилась еще больше. Руки были тоненькие, как веточки, перевитые синими набухшими венами. В сгибах локтей еще можно разглядеть мелкую россыпь оставшихся после капельниц точек и расплывшиеся вокруг них пятна синяков. Не такими ручонками вчерашней «выпускницы Освенцима» справится со свекровью, которая несмотря на возраст и фарфоровость производит впечатление женщины вполне крепкой. Так откуда вдруг выпрыгнула идея «двойного нельсона»?

Точка между сдвинутых бровей мгновенно откликнулась пока еще далекой тупой болью. Анна затаилась, старательно истончая каждую мысль в прозрачную ниточку и позволяя им юркими змейками шмыгнуть в разные стороны. В голове стало пусто-пусто, как на площади, с которой разбежались митингующие, заслышав далекий рокот грузовиков с ОМОНом. Вот так и сидеть, тихо-тихо, ни о чем не думая. И тогда может быть боль тяжело поворочается у задней стенки черепа и там, глядишь, и вовсе затихнет, не поползет вперед, заливая огненными потоками мозг, заставляя Анну судорожно корчится в спазмах сухой тошноты, борясь с желанием отпилить проклятую голову тупой пилой, лишь бы прекратить эту пытку.