В руках у Велетты лежала готовая шкатулка, лучшая из всего, что я когда-либо вырезал. Лицо девушки светилось истинным восхищением, и это была лучшая плата за мои старания.

Нежная кожа на ее щеках вдруг окрасилась румянцем, а в зелени глаз замерцала настоящая радость, как будто принцесса не просто так задержалась здесь. Она поджидала меня.

Она быстрее обычного прошла вперед, улыбаясь открыто и искренне. Ей пришлось задрать голову, так я был высок.

На этот раз я опомнился чуть быстрее – благодаря грозному предостережению отца, - и склонил голову перед дочерью короля, как и подобает.

- Она прекрасна! – Велетта остановилась слишком близко, словно позабыла о своем положении и обращалась ко мне на равных.

Ее светло-золотистые кудри сегодня были распущены по плечам, лишь у висков закреплены заколками с изумрудами – мода, сделавшая принцессу почти неотличимой от простых горожанок.

Это взволновало меня безмерно, возрождая надежду на то, что мои чувства могут оказаться взаимными. Будь у меня время, конечно.

- Ты сотворил чудо, – бормотала Велетта восторженно, как получивший подарок ребенок. – Из куска мачты всего за один день ты создал такую невероятную красоту.

В ее руках отшлифованная деревянная безделица переливалась золотом на свету, на крышке я идеально вырезал герб Блэнхейма.

- Ты не поставил подпись мастера, - улыбнулась Велетта, возвращая шкатулку мне и словно не замечая, в какое замешательство приводит меня своей чрезмерной близостью.

- У меня нет подписи, - смутился я, неуверенно принимая изделие так, чтобы невзначай вновь коснуться шелковистой кожи принцессы.

И в этот раз меня тоже прошибло огнем насквозь, словно прямо в сердце вонзилась пылающая стрела. Случайность была исключена, но я все равно хотел испытать эту сладкую боль снова, даже если потом все закончится.

- Сделай ее для меня, - щеки красавицы заалели сильнее, будто мой жар проник и в нее, но присутствия духа она на сей раз не потеряла. – Я хочу увезти с собой частичку Блэнхейма, как напоминание о доме.

Слова об отъезде отрезвили меня лучше ушата воды, и я, нахмурившись, опустил глаза, не желая видеть в глазах Велетты радость – теперь я был уверен, что она предназначалась не мне.

Конечно же, королевская дочь радуется замужеству, а я – всего лишь наивный и глупый мечтатель, клепающий милую утварь.

Схватив нож, я коряво изобразил на дне шкатулки витиеватую букву «Д» и отдал принцессе немедленно, теперь желая одного: чтобы она ушла поскорее. Видеть ее счастливой, если не я – причина ее хорошего настроения, мне как-то расхотелось.

Она улыбнулась шире, но почему-то выглядела при этом немного грустной.

Все это время отец наблюдал за нами чересчур внимательно и напряженно, и я предвидел новый ворчливый разговор.

- Спасибо, мастер, - поблагодарила Велетта, забрав изделие и натянув плащ поглубже на голову, чтобы скрыть лицо. – Я буду помнить тебя.

Я застыл, от шока не в силах проронить ни слова. Что она такое сказала?..

Прижав шкатулку к груди, принцесса изящно обогнула мою неповоротливую фигуру и покинула мастерскую, мягко топая каблучками.

Как только ее шаги затихли вдали, Булвер потряс передо мной парчовым мешочком, набитым золотыми монетами.

- Вот это дела: отвалила сотню голденов за такую мелочь. Нам хватит на новые инструменты, отремонтировать крышу и штанов пошить, это ли не везение?

Слишком погруженный в себя, я не слушал отца, и моя прострация ему ой как не понравилась.

- Я бесконечно рад, что она уплывает, - поморщился Булвер, прибирая заработок в укромное место под половицей. – Ее замужество вернет тебе рассудок.