Одним словом, мы терпели бедствие. Пробитым «Титаником» шли ко дну. И очень хотелось узнать имя того айсберга-энтузиаста, поспособствовавшего крушению. Я давно не наивна и понимаю, что так просто десяток людей разом не увольняется!

Но на этом наш коллектив редеть не перестал… Коллеги-миротворцы попросили Андрея и Фридриха помочь с расследованием происшествий в Китайской Равнине, и простенькое дело внезапно растянулось на два месяца. Профессор Хумбл умудрился свалиться в ущелье во время отпуска в Скандинавии и теперь лежал без чувств в столичной Лечебнице. Пожилой месье, ранее ухаживавший за демоновыми теплицами, пропал без вести…

Казалось, Судьба от нас отвернулась. Забыла про опекаемую ей дестинку, показав роскошную филейную часть со всех сторон.

И – как финальный удар под дых – кто-то решил воспользоваться ситуацией. Пробрался в Заповедник, обескровил шмырла и выдрал шерсть из даркен-сабера, забрав драгоценные ингредиенты. Не хотелось представлять себе человека, способного ранить мирное, совершенно беззащитное существо и бросить погибать. Мы имели дело с абсолютным злом – циничным, беспринципным, алчным. И, что самое страшное, оно могло вырасти в ком-то из наших студентов.

Но нет! Никто из учеников не способен на такое! Они же просто дети. А бедняки и сироты, как правило, самые верные. В них много света, много добра, несмотря на не баловавшую их жизнь.

О раненой шмырлихе я узнала случайно. Увидела Глэдис, грустившую на кухне, и решила расспросить. Пиркинс – девушка старательная и ответственная, нам такие нужны. Только очень боится где-нибудь ошибиться. Вот и выболтала все, что знала, нервно сминая юбку в кулаке и опасаясь поднять на меня глаза.

У сирот часто так. С некоторых пор я легко могла различить воспитанника приюта и сытого, взращенного в любви «первокровку». Сейчас я знала, как выглядит страх подвести. Это читалось в глазах у многих. Словно за малейшую оплошность их выгонят взашей и лишат будущего, которым поманили. Горько становилось от этих взглядов.

И тем сложнее было представить, что тот, кто смотрит так, способен навредить другому живому существу.

Раньше квоты на достойное образование раздавались исключительно Эстер-Хазом. Но мы научились обходиться без дотаций Академии, а значит, не нуждались в их одобрении и финансовой поддержке. И принимали к себе тех ребят, которым квот не хватило.

Мы могли позволить себе обучать детей из магприютов наравне с отпрысками аристократов. Брали всех – и «опасных полукровок», и обладателей слабой, едва раскрытой капли, которых в любой другой школе назвали бы «магически неполноценными».

Эстер-Хазу наша самостоятельность была не по душе. И Верховный Совет усердно пакостил, нанося точечные удары по самым больным местам. Переманивал лучших специалистов, задерживал поставку лекарств для Заповедника, игнорировал наши запросы на обновление оборудования, систематически присылал магинспекции, выискивая недочеты…

Я почти не удивилась, когда получила письмо от Вяземского, уведомлявшее, что именно сейчас Верховный Совет решил затеять проверку и прислать аттестационную комиссию. Словно стая стервятников, они слетались на запах крови, мечтая добить измученного зверя и полакомиться долгожданной добычей.

– Идите спать, княгиня, – пробормотал Квит, внезапно возникший за моей спиной с подносом умиротворяющего мятного настоя и ведерком колотого шоколада. Знает, гаденыш мохнатый, как угодить. – Уверен, многие из этих бумаг могут подождать до утра.

– Где ты пропадал весь вечер?