— Давай на чистоту, — усмехнулась она высокомерно, — если бы ты действительно хотел меня поймать, как бы я не бегала от тебя, поймал бы. Значит, не так уж тебе и нужна была. Значит, я поступила правильно и изначально права.

Вздернула упрямый подбородок. У неё тоже имелись логические умозаключения. Вот и посмотрим, что он скажет в свое оправдание. Здравый смысл тихо напомнил, что Олег не должен перед ней оправдываться. Настя сама приняла решение и была совершенно довольна им до недавнего времени. Черт, Верещагина всю жизнь гордилась тем, что никто не в состоянии принимать за неё решения, а теперь пытается частично переложить вину за свой неудачный брак на Литвинова? Она сама выбрала мужчину, так что теперь локти кусать? Олег сделал всё, чтобы отбить её у жениха, но Настя отказалась от этих взрывоопасных, ненужных отношений. Сама. Так почему в её словах звучит иррациональная обида?

— Если бы я тебя прогнул тогда и заставил быть со мной, ты бы меня простила? Нет. Да я мог соблазнить тело, но как только бы ты отошла от страсти, моментально свалила бы в закат, не оставив следов, — Литвинов и не думал смущаться. — Мне не ненависть твоя была нужна, а любовь. Силой любовь не выбивают. Я умею ломать людей, но смысл ломать ту, с кем собираешься прожить жизнь? Только м*даки силой берут то, что должно быть добровольным даром.

И тут он был абсолютно прав. Настя никогда не простила бы его, воспользуйся Олег тогда ситуацией. Она бы чувствовала себя виноватой перед Верещагиным, а собственная слабость вызвала бы омерзение к себе. Анастасия не была готова к столь сильным и бурным чувствам. И девушка не была уверена, что когда-нибудь будет. Слишком часто любовь ходит рука об руку с болью, слишком уязвимыми становились люди под действием чувств.

Немного пугал тот факт, что он легко читал её, понимал мотивы поступков. Ладно, этот факт пугал совсем не немного, а сильно. Верещагина вообще являлась человеком закрытым и делилась сокровенным только с по настоящему близкими и родными людьми, а то и вовсе предпочитала умалчивать информацию. Ей срочно нужно взять себя в руки, чтобы не скатиться в банальную истерику. Блин, она даже, застав мужа с другой в своей квартире, не истерила. Пробивает Олег её на эмоции. Выбивает из привычной зоны комфорта. Своей прямотой и соблазнительностью. И тянет ведь к нему. Тянет сильно, но нельзя. Нельзя и всё. Она не самоубийца, чтобы вступать в потенциально опасные для её ментального здоровья отношения. Мысленно ударив себя по тянувшимся к Литвинову похотливым ручкам, Настя напомнила себе, что современная, независимая и сильная личность, и не пойдет на поводу у примитивных инстинктов.

— Ну да, ну да, — протянула Анастасия, стараясь взять себя в руки, — но прошу тебя, перестань нести всю эту романтическую чушь про любовь. Между нами её нет. У меня не столь большие уши, чтобы удержать такое количество лапши на них. Я выбрала другого, а ты все это время не слишком уж и страдал обо мне, судя по потной длинноногой блондинке, которую ты оприходывал вчера после боя.

Ей захотелось выматериться сразу же после того, как произнесла последнее слово. Так глупо себя выдать! Теперь уж Литвинов точно поймет, как задел её его вчерашний тет-а-тет с поклонницей. Черт-черт-черт! Что-то непозволительно развязался язык у неё. Забыла, что молчанье — золото. Ну не дура ли? Дура, причем грандиозная! Есть что-то мазохистское в том, чтобы пытаться вести разговор с человеком, которого хочешь до умопомрачения, но не можешь себе позволить, при этом делать вид, что совершенно равнодушна.