Мои мысли лихорадочно скакали, мы шли быстро, бок о бок. Я посмотрел на нее. Лицо ее выражало полное равнодушие, глаза устремлены в пустоту, руки – глубоко в карманах джинсов.

– После обеда я поговорю с Ширли, – сказал я. – Он наверняка отвалит 5 кусков на твое лечение. Ты слышала, что сказал этот продавец? Тебя скоро ждет успех.

– Я хочу есть, – сказала она вяло. – Где бы я могла что-нибудь пожевать?

– Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? – Я резко остановился и с силой повернул ее к себе. Тебя ждет большое будущее. Лечиться – это все, что ты должна сейчас хотеть!

– Не дурачь себя, – сказала она, вырываясь. – Я уже лечилась. Локшовая работа. Как насчет поесть?

– Доктор Кинзи вылечит тебя. Ширли даст на это денег, прослушав пластинку.

– Скорее я поверю в то, что у меня вырастут крылья и я полечу. Не родился еще на свете такой дурак, чтобы одолжить нам эти деньги.

Около 3 часов я взял у Расти машину и помчался в Голливуд. В кармане у меня лежала пластинка с голосом Римы.

Я понимал: Ширли нельзя говорить, что Рима наркоманка. Уговорить его дать авансом 5 тысяч нужно как-то иначе. Все будет зависеть от того, как он воспримет пластинку. Только в том случае, если он будет в восторге, я могу просить деньги.

Калифорнийская студия грамзаписи находилась на расстоянии броска камня от «М. Дж. М-студии». Это было двухэтажное здание, занимающее около акра земли. Неприступный забор с единственной проходной, где несли службу двое устрашающего вида полицейских. Очутившись у проходной и охватив взглядом потрясающие размеры здания, я остро почувствовал свою ничтожность. Внезапно вся моя уверенность в себе, все воодушевление идеей заработать большие деньги и даже фанатическая убежденность в том, что Рима – самородок, куда-то испарилась. Я стоял, остро осознавая, насколько жалок в этом поношенном костюмчике и стоптанных башмаках.

Не успел я сделать шага к проходной, как один из полицейских двинулся навстречу. Он оглядел меня с ног до головы, сделал, как видно, соответствующее заключение о моей персоне, потому что гаркнул устрашающе: что мне здесь надо?

Я ответил, что хочу поговорить с мистером Ширли.

Это чуть ли не убило его.

– То же, и 20 миллионов других. У тебя есть приглашение?

– Нет.

– Тогда убирайся отсюда.

Настал момент для грандиозного блефа. И я готов был на все, даже поклясться, что у меня отец – негр.

– Ладно… Я расскажу ему, как меня здесь встретили, – сказал я. – Он просил заглянуть к нему, когда я буду проезжать мимо. Но если вы меня не пускаете, больше теряет он, чем я.

Полицейский замешкался.

– Он так сказал?

– А в чем дело? Он и мой отец учились вместе в колледже.

Полицейский вмиг потерял свой агрессивный вид.

– Как ты сказал, твое имя?

– Джеф Гордон.

— Минуту.

Из проходной он куда-то позвонил по телефону. Затем вышел, отворил калитку и пропустил меня.

– Спросишь мисс Уэсин. Это был шаг к цели!

С пересохшим ртом и выпрыгивающим из груди сердцем я дошел до роскошного парадного подъезда, где меня встретил бой в небесно-голубой униформе с медными пуговицами, блестящими, подобно драгоценным камням. Он проводил меня по коридору, по обе стороны которого, вытянувшись в длинный ряд, располагались многочисленные двери красного полированного дерева с бронзовыми табличками. Мы остановились у одной из них: мистер Гарри Найт и мисс Генриэтта Уэсин.

Бой открыл дверь и предложил войти.

Я вошел в большую комнату, обитую голубым велюром, где в таких же мягких креслах сидели 15 человек – посетители, представляющие собой некий легион, потерпевший поражение. Это было написано у них на лицах.