Но у меня не было времени их рассматривать, потому что я уже стоял перед молодой женщиной с огромными изумрудно-зелеными глазами, взгляд которых был тверд как камень и непроницаем. Ей было около 24-х лет: огненная пышная шевелюра, бюст Монро, бедра Бардо и застывшее, как у эскимоса, выражение лица.

– Да-а?

– Мистера Ширли, пожалуйста.

Она небрежно поправила прическу и посмотрела на меня, как если бы перед ней вдруг оказалось какое-то насекомое.

– Мистер Ширли никогда никого не принимает. Мистер Найт занят. Все эти люди ждут его. Она махнула холеной ручкой на разбитый легион. Если вы скажете мне свое имя и дело, по которому пришли, я постараюсь записать вас в очередь, ну, скажем, на конец недели.

Я видел, что наглой ложью, благодаря которой я проник сюда, ее не проймешь. Она была умна, проницательна и хитра.

Но не провести ее – значит, быть выброшенным отсюда. У меня не было выхода.

Я сказал беспечно:

– Неделя? Поздновато. Если Найт не встретится со мной сейчас, он потеряет деньги,, и мистер Ширли наверняка будет им не доволен.

Жалкий, конечно, блеф, но это было лучшее, что я мог придумать.

Я сказал и увидел, как головы присутствующих дружно повернулись ко мне.

Если я и произвел на них какое-то впечатление, то только на них, но не на нее.

Она улыбнулась мне, словно хотела сказать:

– Валяй-валяй, меня-то не купишь так дешево!

– Вы можете написать о своем деле. Если мистер Найт заинтересуется, он даст вам знать.,

В это время дверь за ней раскрылась, и толстый, лысый, подвижный мужчина лет сорока в желто-коричневом полотняном костюме выглянул, окинул взглядом приемную и зловещим голосом произнес:

– Следующий! – Так дантист приглашает очередного пациента на удаление зубов.

Я оказался рядом с ним. Краем глаза увидел, как долговязый балбес, одетый под Элвиса Пресли, вытаскивал себя из кресла, судорожно сжимая в руках гитару. Но он не успел.

Я решительно шагнул вперед, увлекая за собой толстяка-«дантиста»:

– Хэлло, мистер Найт! У меня кое-что есть для вас. Послушав, вы тут же побежите за Ширли!

Мы были уже внутри комнаты.

На столике стоял проигрыватель, я подскочил к нему и в один миг поставил на него свой диск.

– Это то самое, что вы рады будете услышать. Конечно, если бы не эта машинка, а настоящий усилитель, ваш потолок бы рухнул!

Я говорил и действовал так напористо, стремительно, что он не успел вымолвить ни слова, несколько растерявшись. Его жирные щеки слегка подергивались.

Я нажал кнопку, и голос Римы вылился из динамиков и обрушился на него.

Я пристально следил за ним и сразу увидел, как мышцы его рыхлого лица напряглись при первых звуках, наполнивших комнату.

Не двигаясь, он прослушал всю запись, и только тогда, когда я уже снимал пластинку, спросил: – Кто это?

– Мой клиент, – сказал я. – Ну, как с Ширли? Он оглядел меня.

– А кто вы?

– Джеф Гордон. И я тороплюсь. Или мистер Ширли, или меня ждет «Р.Ц.А.» -студия… Я был рядом с вами, поэтому зашел сначала сюда.

Но он был стреляный воробей и хорошо видел, что я блефовал. Усмехнувшись, он сел за стол.

– Полегче, мистер Гордон. Я ведь не сказал, что это плохо. Голос и исполнение в самом деле недурны, но я слышал и лучшие. Мы могли бы заинтересоваться. Приведите ее к концу недели. Мы послушаем ее.

– Это невозможно… Ее интересы здесь представляю я, ее импресарио.

– Но нам необходимо видеть ее. Когда она смогла бы?

– Нет. Или мы заключим с вами договор немедленно, или я иду к «Р.Ц.А».

– Я же не говорю, что мы отказываем вам. Нам просто необходимо увидеть ее лично.

– Сожалею. – Я изображал занятого и жесткого агента, но понимал, что переигрываю. – Получается, что она нехороша для вас. Так и скажите, и я уберусь отсюда.