Все так, и тем не менее: к тому времени, когда Никсона второй раз приводили к присяге, я думаю, Энди уже мог протиснуться в свой лаз… если не раньше. Он был щуплый.

Тогда почему он этого не делал?

Все мои разумные доводы, господа присяжные, исчерпаны, дальше начинаются гадания на кофейной гуще. Можно предположить, что вертикальная шахта была основательно загажена и ему пришлось сначала ее расчистить. Впрочем, с этим он бы управился быстрее. Так в чем же дело?

А что, если Энди испугался?

Выше я постарался объяснить понятие «режимный человек». Сначала тебе невмоготу в четырех стенах, завтра ты с ними примиряешься, послезавтра ты их принимаешь как должное… и, наконец, когда твое тело, и твоя душа, и твой дух приспосабливаются к этой жизни на уровне сознания и подсознания, тебе становится в этих стенах хорошо. За тебя решают, когда тебе принимать пищу, когда писать письма, когда курить. Если ты работаешь в прачечной или в производственных мастерских, тебе через каждый час отводят пять минут на то, чтобы оправиться. В течение тридцати пяти лет мое время наступало через двадцать пять минут после начала работы, в другое время даже желания не возникало. А если я почему-либо пропускал свою пятиминутку, то мог преспокойно ждать следующую, через час.

Я думаю, Энди внутренне боролся с этим тигром – синдромом режимности, а также с растущим страхом, что все его усилия окажутся напрасными.

Сколько ночей он пролежал без сна под этим плакатом, в размышлениях о притягательном коллекторе как о спасительной соломинке? План-чертеж, конечно, сообщил ему цифры о длине и диаметре трубы; чего он не мог сообщить, так это с чем ему предстоит столкнуться внутри трубы – не задохнется ли он там, отступят ли при его приближении гигантские крысы или, наоборот, нападут… и еще на один вопрос не давал ответа план-чертеж: когда (и если) он проползет эту трубу насквозь, что ждет его в конце пути? Вот вам сюжетец еще более забавный, чем неожиданное помилование: Энди проникает в главный коллектор, проползает пятьсот ярдов в темноте, едва не задохнувшись от миазмов, и натыкается на обрешетку из стальных прутьев. Ха-ха-ха, очень смешно.

Наверняка тревожили его и другие вопросы. Предположим, все удалось, и он выбрался из коллектора, – сможет ли он раздобыть цивильную одежду и пробраться через прилегающую к тюрьме местность незамеченным? И еще: выбрался он из коллектора, сумел скрыться с глаз долой раньше, чем в Шоушенке подняли тревогу, добрался до Бакстона, поднял камень… а под ним пусто. Не обязательно что-то драматическое вроде воздвигнутого на этом месте высоченного многоквартирного дома или разбитой там же автостоянки под будущий супермаркет. Разве не мог какой-нибудь мальчишка, собирающий интересные камешки, подобрать кусок вулканического стекла – а заодно и ключ под ним – и унести домой в качестве сувениров? Или охотник отшвырнул ногой камень, а белка или ворона с их слабостью к блестящим предметам утащила ключ. Или его вымыло весенним паводком. Или… да все что угодно.

Вот я и думаю – считайте это гаданием на кофейной гуще, – что на какое-то время Энди как бы оцепенел. Если на то пошло, кто не рискует, тот не проигрывает. Вы спросите, что ему было проигрывать? Библиотеку, раз. Развращающий покой режимной жизни, два. Наконец, надежду когда-нибудь зажить под другим именем.

И все-таки, как мы знаем, он дождался своего часа. Рискнул и… даже дух захватывает!.. и выиграл, не так ли? А победителей не судят.

Вы спрашиваете, откуда мне знать, что он действительно сумел уйти? И как дальше развивались события? После того как он добрался до этого зеленого луга в окрестностях Бакстона и заглянул под камень… если камень оказался на месте.