Но в камере, когда наступила ночь, я снова почувствовал себя зэком. Сама идея показалась мне абсурдной, а созданные воображением картины – голубая вода и белый пляж – не столько глупыми, сколько жестокими. Они терзали мой мозг, как рыболовный крючок живую плоть. Нет, я был не способен носить невидимую одежду по примеру Энди. В эту ночь мне приснился огромный камень из вулканического стекла в центре зеленого луга, камень в форме наковальни. Я пытался сдвинуть его, чтобы достать спрятанный под ним ключ. Какое там, такую махину разве сдвинешь. А за спиной, все ближе и ближе, доносился захлебывающийся лай ищеек.

Ну вот, кажется, самое время поговорить о побегах.

Что ж, и такое случается в нашем дружном семействе. Правда, не через стену; через стену такой тюрьмы, как Шоушенк, только дурак полезет – прожектора всю ночь обшаривают поля с трех сторон и гнилую топь с четвертой. Те же, кто изредка рискуют перемахнуть через стену, попадают в луч прожектора или их задерживают позже, когда они голосуют на шоссе. А если удается избежать оживленных магистралей, легко попасть на глаза какому-нибудь фермеру, который не преминет позвонить в тюрьму. Через стену сигают те, у кого одна извилина – и та прямая. Шоушенк, конечно, не Кэньон-Сити, но в глубинке тоже не все так просто: арестант в серой робе, ковыляющий по чисту полю, весь на виду, как таракан на свадебном торте.

Как показывает опыт, удачливее оказались те – уж не знаю, удивляться этому или нет, – кто воспользовался счастливой случайностью. Некоторые, например, успешно выехали за ворота под грудой грязного белья; вот вам тюремный вариант «женщины в белом». Когда я угодил в это заведение, такие побеги были в моде, однако с годами эту форточку надежно прикрыли.

Программа «Право бесправных» увеличила число побегов. Бежали те, кому в этой замечательной нортоновской формуле первое слово казалось заманчивее второго. И опять-таки обычно помогал случай. Охранник отошел к грузовику попить воды или, скажем, заспорил со своим дружком о достоинствах «Бостонских патриотов», а кто-то бросил грабли – и в кусты.

В шестьдесят девятом заключенные работали на картофельном поле в Саббатусе. Дело было третьего ноября, урожай почти весь убрали. Охранник Генри Пью – бывший охранник, как не трудно догадаться, – сидя на заднем бампере грузовика, груженного картофелем, и положив карабин на колени, уплетал свой завтрак, когда из холодного утреннего тумана вышел красавец олень со сказочными рогами (так это звучало в пересказе, элемент преувеличения не исключается). Пью сорвался за оленем, мысленно уже видя ветвистые рога на стене своего дома, а тем временем трое его подопечных тихо слиняли. Двоих потом задержали в кегельбане в Лисбон-Фоллзе. Третьего не нашли по сей день.

Пожалуй, самым дерзким можно считать побег Сида Нидоу. Он совершил это в пятьдесят восьмом году, и вряд ли кому-нибудь удастся его переплюнуть. Сид, переключая рычаги дорожной машины, размечал во внутреннем дворе бейсбольную площадку перед предстоящим субботним матчем. В три часа раздался сигнал, оповестивший о том, что у охраны пересменка. Внутренний двор от автостоянки отделяют главные ворота, которые открываются автоматически. В три часа дня они распахиваются, и происходит встреча отдежурившей команды и заступающей. Тут не обходится без похлопывания по спинам, обмена результатами последних игр и анекдотами с бородой про белых и негров.

Сид преспокойненько выехал на своем драндулете из ворот, и белая полоса разметки шириной в три дюйма протянулась от бейсбольной площадки до канавы в самом конце дороги номер 6, где его драндулет потом нашли лежащим на груде извести. Как ему это удалось при росте сто восемьдесят восемь сантиметра и в арестантском облачении – не спрашивайте. Одно могу предположить: случилось это в пятницу, повеселевшим охранникам, уже отработавшим смену, все было до лампочки, а угрюмым охранникам, заступающим в новую смену, было еще не до чего, и получалось, наверно, так, что первые смотрели поверх известковой пыли, поднятой дорожной машиной, а последние смотрели себе под ноги… вот Сид Нидоу и проскочил.