Дверь в домик открывается, и меня буквально закидывают туда.

Пахнет как в казённом доме. Мелькают мониторы, передавая картинки с камер наблюдения. У входа — вертикальная вешалка, на которую закинуты кожаные чёрные куртки.

Места немного. Меня припирают огромные фигуры мужиков в сторону кожаного дивана, у которого стоит пустой столик на колёсиках.

Столик услужливо оттаскивает один из здоровяков в сторону, мебель укатывается к охранному пульту.

Взять себя в руки в такой ситуации очень сложно. Но я проходила эту школу восемь лет назад. Подрабатывала официанткой, когда училась в университете. И чего я только не видела, даже разъярённую охрану.

Я встаю спиной к дивану, напротив огромных парней. Они, как футболисты, выстраиваются стеной, сложив руки на причинных местах. Морды ничего не выражают, совершенно бездушные, безэмоциональные, некоторые даже на меня не смотрят.

Раскинув руки в стороны, я старательно изображаю полное недоумение.

– Я ничего не брала, – заявляю я в гробовой тишине.

Предусмотрительно даже сумочку не захватила с собой. У меня в брюках только ключ от машины.

Молчат.

Я расстроенная сажусь на диван, закидываю ногу на ногу и складываю руки на груди. Насупившись, поглядываю на охранников, которые продолжают непроницаемой стеной стоять передо мной. И даже закрадывается подозрение, не роботы ли они. Стая терминаторов с механическими движениями и запрограммированной одной на всех рожей.

Начинаю анализировать сложившуюся ситуацию.

До чего я дошла: потеряла страх, перестала разбираться в людях.

Дело было не в Игнате. А в старике.

Эта догадка меня совсем ослабила. Старый чёрт. Он же бандит! А раз такой возраст, значит бандит с тех времён, когда стреляли чуть ли не на улицах. У таких людей нет чувства жалости, и вообще ничего человеческого нет.

Горько усмехнулась, когда охранники, как открывающиеся ворота, разошлись в стороны, пропустив к дивану карлика на их фоне.

Дед уже не улыбался, рожа от этого стала совсем мрачной и даже страшной.

Он по-деловому закидывает руку, смотрит на свои золотые часы.

– Через четыре часа Ворон с Юленькой уедут, я загляну, – обращается он к парню с бритой головой. – Все вместе, по очереди и главное в жопу натолкайте, она меня туда послала, вот я и воспользуюсь советом. Любые извращения на ваш вкус, только не убейте. – Старик поворачивается ко мне и расплывается в улыбке. – Да, Лизонька? Будешь теперь за своей пастью говорливой следить? Крепись, девочка, сейчас тебе урок преподнесут.

Он разворачивается и уходит из домика.

Я зажимаю ноги, чтобы не ссыкануть. Волосы становятся дыбом, глаза растут с каждым ударом взбесившегося от страха сердца.

Мужики с такими же невозмутимыми лицами, как и минуту назад, распространяются по помещению. Двое подходят ближе ко мне, нависнув мрачной тенью.

Ни одного слова. Сейчас будет только дело.

Пять насильников? А то, что анального секса у меня никогда не было, это их не волнует. А то, что секса у меня вообще почти месяц не было, это уже должно волновать меня.

Вот так сейчас и получу, досыта, на всю оставшуюся жизнь. Так что Лизку просто убью и от Валеры сколю сегодня же. Если выживу, потому что история с изнасилованиями может закончиться очень плохо.

Страшно настолько, что я первые секунды двинуться не могу. Потом понимаю, что справиться с мужиками не получится. Ещё доля секунды уходит на взвешивание последствий после изнасилования и членовредительства. Решаю, что если сейчас себя порежу чем-нибудь, то скорей всего спасусь, обойдусь малой кровью. Всю оставшуюся жизнь лечиться у психолога не хочется совсем.