Вот что работа в офисе делает с человеком! Перестала разбираться в людях. Дед же сразу показался страшным, теперь ещё и узнаю, насколько.

Пока ищу глазами, чем бы вены порезать, меня хватают. Я начинаю верещать, что есть силы. Зову на помощь. Свою слабость ощущаю почти сразу. Скручивают так, что двинуться не могу.

Один за руки держит, растягивает по дивану, другой садится на мои ноги, не дав шевельнуться. А потом начинают меня раздевать. Медленно, не вредя одежде. Пуговки на блузки расстёгивают, на манжетах тоже. На брюках пуговицу и ширинку. Туфли снимают и ставят на пол у дивана очень аккуратно.

– Отпустите! Вы что не люди?!

Нелюди молчат. Ни одной эмоции. Нравится им это, не нравится, понять невозможно. Никаких звуков не издают.

У меня по щекам текут слёзы, губы дрожат.

Это всё от одиночества и скверного характера.

Если бы я не боялась сказать Валере, что потеряла работу, то не ответила бы на звонок Лизки, а поехала бы плакаться любимому в жилетку. А любимого нет, я бесконечно одинока.

Зажмуриваюсь. Странные звуки… Слышу треск. Люди не разговаривают, только дверь с петель слетает.

Я резко поворачиваю голову. Лежу в расстёгнутой блузке и расстёгнутых штанах. Тот, кто сидит на мне наконец-то проявляет эмоции. У него брови на лоб взлетают в полном изумлении.

В домик врывается Игнат.

Без шляпы и бабочки. Первый охранник, который встаёт на его пути, получает резкий удар в нос. Нос в хлам разбит, пострадавший задом отходит к пультам, зажимая лицо руками.

Двое других тут же подлетают к Игнату. Я почти не вижу, что происходит. Но один бугай валится на пол, второй…

У Игната в руках пистолет, он стреляет в плечо третьему охраннику.

Я издаю обречённый визг, а потом чувствую свободу. Двое насильников отрываются от меня, поднимают руки вверх.

– Пёс, чё за херня? – говорит бритоголовый.

В тишине тихо постанывает подстреленный.

Сажусь на диван и нервно застёгиваю пуговки на блузке. Волосы лезут на лицо из растрёпанной причёски.

Я смотрю на раненого мужика. На экранах телевизора это выглядит не так впечатляюще. Человеку очень больно. Лицо искажается в муках. Он краснеет, сжимая зубы, на толстой шее выступают крупные вены.

И настоящая кровь  заливает пол, вызывая у меня головокружение.

– Это моя женщина, – хрипит Игнат, наставляя оружие на двух насильников.

– Игорь Николаевич дал приказ проучить, она его оскорбила, – несмело оправдывается второй.

– Игорь Николаевич, говоришь, – огромные карие глаза Игната выцветают, на губах появляется ядовитая ухмылка. Игнат бросает взгляд на меня и болезненно шепчет. – Ева, иди ко мне.

Я, не сдерживая рёва, размазываю по лицу слёзы, вступаю наугад в туфли. Низко опустив голову, иду на дрожащих ногах к Игнату, сжимаясь всем телом и понуро втягивая голову в плечи.

Не хочу никого видеть, хочу домой к дураку Валерке. В ванную и к аптечке, где валяется валерьянка. А лучше к бару, где у нас с сожителем припасён коньячок.

От Игната пахнет дорогим парфюмом. Он меня прижимает с силой к себе, и я утыкаясь носом в его шею, ощущаю совершенно иной аромат. Именно аромат, потому что его собственный запах мне невероятно нравится. Ещё бы он мне не нравился! Похоже, Игнат меня спас от неминуемой погибели. Он не напоминает детство, я стою совершенно с иным человеком, мужчиной, которого не знаю.

– Я сам поговорю с Игорем, – тихо сообщает Игнат, закладывая пистолет себе за пояс.

Он уводит меня из домика, поддерживая, чтобы не упала.

7

– Если ты не Лиза, то кто? И кто будет отрабатывать? – поправляет очки мужичок. Второй такой же неказистый, с проступающей лысиной внимательно меня рассматривает. Я ему нравлюсь. Ему не нравится Саша.