Гор говорил, что это невозможно и нет пути назад. Но этот ублюдок утверждал совершенно обратное. Он ощутил мое замешательство и отстранился, хватая мое лицо руками.

– Думаю, все проклятые просто вам лгут. Пройти назад столь же легко, как мои ребята забрали тебя из собственной спальни. Он говорил тебе об этом?

– Врешь.

Мужчина рассмеялся и подмигнул.

– Будешь паинькой, так и быть расскажу, – поддельно ласково похититель откинул рассыпавшиеся волосы с моего плеча и прильнул губами к шее, царапая жесткой щетиной нежную кожу. – Я первый, потом ребята. Так, просто посвящаю в план действий.

Объятия превратились в стальной капкан, больно стискивающий бедра и ребра под грудью. Все происходящее виделось мне не просто кошмарным сном, а чем-то на грани добра и зла. Столь реальным и ужасающим, что лучше бы мой мозг просто отстранился от того, что происходит. Говорят, можно представлять, что ты находишься где-то далеко, отдельно от тела. Но такой фокус с моим сознанием не прокатил. Грон был таким же осязаемым, как каменная кладка вокруг, как бьющая ножом прямо в сердце паника и ужас.

Я задергалась в его руках, пытаясь отстраниться от грязных губ и рук. Мой оглушительный крик, полный отчаяния множественно отразился от голых стен. Я и не знала, что могу делать это так громко, не переживая за голосовые связки. Не знала, что могу кричать. Вот только крик способен не только спасти – если разговор про улицу, где есть прохожие, способные хотя бы отпугнуть обидчика, – но и усилить страдания.

Зачем кричать, когда вокруг никого? Мужчинам рядом было плевать, никто бы не поспешил мне на помочь. Я могла их только позабавить. Но сделать с собой ничего не могла. Это была такая же естественная реакция, как и слезы на грусть.

– Мудила, отстань! – голос просел, и я захрипела, как курящая всю жизнь бабка.

Связки у меня крайне слабые и не могут подолгу выдерживать напряжение. Грон даже на какой-то миг застыл, расслышав сиплый, каркающий крик. Удалось высвободить руку и, не дожидаясь другого удобного случая, я, что есть сил, впечатала ногти ему в морду.

Граф взревел и зарычал, отскакивая от меня, как ошпаренный. С какого-то хрена на его лице застыло выражение обиженной невинности. Словно насильник здесь я, а не он.

– Шальная баба, что ты делаешь? – граф удивленно ощупывал лицо кончиками пальцев и потом смотрел на них.

Я тяжело дышала, согнувшись и опираясь одной рукой о стену. Горло саднило, сердце стучало в ушах. Но я устойчиво продолжала следить за Гроном во все глаза, боясь отводить взгляд. Лучше знать и видеть, когда смерть к тебе придет. Я собиралась царапаться и кусаться, если это поможет ускорить неизбежное. Если бы только можно было пропустить мучительные моменты...

Грон сделал ко мне решительный шаг, и я ожидала чего угодно от удара до еще одной попытки взять меня, но он резко остановился, явно сдерживая яростный порыв. Ноздри мужчины гневно раздувались, глаза метали молнии, но он ничего больше не предпринимал. Не без удовольствия я заметила три неглубокие царапины на его левой скуле.

– Жаль, что пока еще ты нужна мне живой, – процедил граф сквозь зубы, поправляя рукава своего темно-синего сюртука.

Отвечать мне было нечего, я наблюдала, как он сплюнул под ноги, бросил напоследок презрительный взгляд и…просто ушел. Решетка громко лязгнула и только в тот момент, дернувшись от неприятного звука, я осознала, что он не собирался со мной ничего делать. Просто пугал, как глупую девчонку. Он изначально пришел лишь затем, чтобы показать свою власть и мое унизительное положение.