На крыльце поместья сидели охранники. Степан, прижимающий к разбитой голове окровавленное полотенце, и Николай, лицо которого выглядело жутко из-за множества распухших гематом. Люди Чернобурова не сдерживались.

– Вечерочек добрый, ваше благородие, – сказал Степан, отнимая полотенце от макушки, будто шляпу снимая. – А у вас гости.

– Знаю уже, и нечего ехидничать! – ответил Боровин, хлопая дверью машины. – Моя семья в порядке?

– В порядке. Сидят с юным графом, чаи гоняют. Он сказал, что никого не обидит.

– А с Колькой тогда что? – буркнул Леонид, кивая на избитого.

– Оскорбил его сиятельство. Сопляком назвал. Ну гвардейцы графа и помяли его чутка.

– Ничего себе чутка, – промычал Николай, еле ворочая разбитыми губами.

Боровин мотнул головой, вошёл в дом и сразу направился в гостиную. Георгий Чернобуров действительно сидел за столом и пил чай, о чём-то мило беседуя с восемнадцатилетней дочерью Леонида. Его ладонь лежала на бедре девушки. У стен стояли гвардейцы Чернобурова в полной амуниции, с винтовками в руках.

– Леонид Семёнович! – воскликнул Георгий, заметив барона. – А мы вас уже заждались.

– Убери руки от моей дочери! – не удержался Боровин. – Что всё это значит?! По какому праву ты ворвался в мой дом?! Это незаконно! Я требую…

– Тихо.

Юноша произнёс это так, что слова сами застряли у барона в горле. Взгляд Георгия был настолько холодным и острым, что Леонид покрылся мурашками. Словно к его горлу поднесли два кинжала.

– Вы прекрасно понимаете причину моих действий, ваше благородие, – сказал Чернобуров. – Если нужны доказательства, у меня есть документы и человек, готовый выступить свидетелем. Я могу уничтожить вас в суде или объявить войну родов, но предпочту решить всё гораздо быстрее.

– Как? – вырвалось у Леонида.

– Дуэль, барон. Смертельная дуэль. Я вас вызываю.

– Дуэль? – повторил Боровин и сглотнул. – Но вы же… на коляске, граф.

– Стрелять могу, – отмахнулся я. – У вас есть дуэльные пистолеты? Или сыграем в русскую рулетку? Меня вполне устроит такой вариант.

Дочь барона вдруг бросилась в слёзы, а его жена встала и ткнула в меня пальцем:

– Вы обещали, что никто из нашей семьи не пострадает!

Я смерил женщину безразличным взглядом и ответил:

– Вы не так поняли, любезная. Перед тем как мы сели пить чай, я сказал: «вы и ваша дочь могут чувствовать себя в безопасности». Насчёт Леонида Семёновича я ничего не говорил. Барон, вам не кажется, что лучше обсудить подробности дуэли наедине?

– Выйдите, – пробурчал Боровин.

Женщины, а следом за ними и мои гвардейцы покинули комнату. Двери закрыли. Леонид Семёнович расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и сел за стол. Налил себе чаю и бросил три кубика сахара.

– Значит, вы были в «Красноярском извозе». Говорили с Иннокентием, – хмуро сказал он, помешивая сахар.

– Да, – кивнул я. Достал револьвер и положил его на стол.

Барон покосился на него и пробурчал:

– Вообще-то, выбор оружия за тем, кого вызвали.

– Вы предложите колясочнику драться с вами на шпагах? Только опозоритесь.

Боровин сглотнул и выдвинул новый аргумент:

– Смертельная дуэль проводится лишь с государственного разрешения.

– По дороге мы заехали к нотариусу, – сказал я, доставая из внутреннего кармана сложенную гербовую бумагу. – Вызов оформлен официально.

– Но я не дал согласия.

– Нужна лишь ваша подпись, – я развернул бумагу и положил на стол. – Можете отказаться. Тогда дуэль не состоится, и вместо этого я объявлю войну родов. Которую вы проиграете. Вероятно, вы уже слышали, что мои бойцы осадили вашу казарму.

Леонид Семёнович глотнул чая и поморщился. Потом отставил чашку, посмотрел мне в глаза и спросил: