– Что он попросил за помощь, кроме процента? – спросил я.

– Меня, – вмешалась вдруг Людмила. – Он хочет, чтобы я стала его второй женой.

– Вот как. И ты согласилась? – я перевёл взгляд на маму.

Вопрос прозвучал осуждающе, хотя я не имел в виду ничего такого. Но мать всё равно обиженно передёрнула плечами.

– Что мне оставалось? Никто другой не горел желанием нам помогать. Никто не знал, очнёшься ли ты когда-нибудь. А две женщины не могут управлять родом. Нам нужен был мужчина…

– Одно мгновение. То есть Боровин хотел ещё и взять нашу фамилию? Влиться в род Чернобуровых? А как же покровители? Что сказал бы Боров? А наша Лисица? Она бы приняла его?

– Мы только вскользь говорили об этом с бароном, – сказала мама. – А уж с покровителями тем более не обсуждали. Но я думаю, Чернобурка могла бы и принять, с учётом ситуации. Насчёт Борова не берусь судить.

Я про себя согласился, что Лисица могла принять Леонида Семёновича. Лучше слабый престарелый маг, чем вообще никто.

– Чтобы ты знал, Гоша… – продолжала Светлана Григорьевна, – я не хотела отдавать Людочку за него. Ещё и второй женой, какой позор для дочери графа! Я рассчитывала, что найду более выгодную партию для твоей сестры… или для себя, – смутившись, пробормотала мама. – Но достойных предложений не поступало. Другие семьи понимают, в какой мы ситуации. Им нет смысла брать на себя обязательства. Проще дождаться, когда мы обеднеем и начнём распродавать имущество.

Я понимал, о чём говорит мама. Одно дело взять в жены вдову графа, у которой есть доходное имущество, фамилия и богиня-покровительница. В этом случае придётся считаться с ними обеими. И совсем другое дело – принять в свой род женщину, у которой ничего не осталось, кроме красоты и, быть может, чувства собственного достоинства.

– Я всё понимаю, мама. Не переживай. Официальная помолвка Боровина и Людмилы состоялась? – спросил я.

– Нет, я оттягивала, как могла, – вздохнула мама. – Похоже, он как раз за этим и приехал.

– Хорошо. Сейчас мы с бароном всё обсудим. Людмила, ты его любишь?

– Что? Нет, конечно! – миловидное личико сестры раскраснелось от смущения и возмущения. – Он же старый! И у него уже есть жена. Не хочу быть младшей!

– Значит, вопрос закрыт. Помолвки не будет.

В комнату как раз вернулась Ульяна с моей одеждой – чёрная рубашка и костюм с серебристыми пуговицами. А также чёрные носки, трусы и серебристый галстук.

Чёрный и серебряный – цвета рода, в тон шкуре нашей покровительницы.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Дорогие, оставьте меня. Нужно скинуть эту пижаму и одеться как подобает.

– Ты справишься сам? – спросила мама.

– Ульяна поможет.

Надо было видеть, как вытянулось лицо Светланы Григорьевны, как расширились глаза Люды и стали пунцовыми пухлые щёчки Ульяны. Я единственный в комнате оставался невозмутим.

– Ну не буду же я просить тебя или Людмилу, – развёл я руками, отвечая на немой вопрос матери. – Любезная Ульяна, вы не против помочь мне переодеться?

– Как прикажете, господин, – пролепетала служанка, опуская свои красивые глазки.

– Сынок, ты, конечно, уже взрослый, но… – пробормотала Светлана.

– Да что у вас на уме, дамы? Мне просто нужна помощь с переодеванием, ничего пошлого. На постельные утехи сейчас нет ни сил, ни времени. Барон ждёт.

На такую откровенную отповедь Светлана Григорьевна не нашлась что ответить. Под вопросы Людмилы о том, что я имел в виду под постельными утехами, они вместе покинули комнату.

Я встал с каталки, доковылял до кровати и сел на неё. Ульяна, розовея и пряча глаза, помогла мне снять пижаму. Мы с ней оба впервые увидели мужское достоинство Георгия Чернобурова, и должен признать, я был приятно удивлён. Что уж говорить о скромной служанке.