- Вороны, да? – раздается рядом смутно знакомый голос. – Очень здорово поданы очертания.

Я поворачиваю голову, недоуменно моргаю. Рядом стоит высокий жилистый мужчина. В глазах задорные искорки, светлые волосы в художественном беспорядке, который каким-то модным барбером будет именоваться «потрясающей укладкой». Возрастом как я, может, чуть старше.

Нет, первый раз вижу. Показалось, что знакомый.

Он поднимает руку, пробегает пальцами по и без того встрепанным волосам. Мне бросается в глаза яркая зелено-синяя татуировка, закрывающая всё предплечье.

- Да, здорово, - словно очнувшись ото сна, спохватываюсь я. – Лизавете удается передать полёт.

Мужчина чуть щурится, снова смотрит на картину. Опять появляется ощущение, что я его где-то видела. И… слышала. Но только где? Зрительно его образ никак не хочет появляться перед глазами. Странно… обычно я хорошо запоминаю людей, а тут прямо наказание какое-то.

Кошусь на бокал с шампанским. Наверное, надо пить витамины для памяти, а не спиртное. Странное что-то с мозгом творится. А ещё на секунду заметила, что незнакомец рассматривает меня с откровенным любопытством и явно пытается скрыть, что ситуация его… забавляет.

- Алик Багровский, - представляется он и протягивает руку. - В чем-то коллега Лизаветы, занимаюсь художественной татуировкой.

Можно даже не удивляться. Второй татуировщик за неделю. Мне определенно на них везет.

- Тая Грот, - называю своё имя, сжимая его руку в ответ. - Писательница.

Алик шутливо охает и приподнимает светлые брови.

- Ну и рукопожатие у вас, сударыня.

- Крепкое и уверенное, - улыбаюсь я. – Разве это плохо?

- Просто замечательно, - смеется он. – Теперь буду знать, что писатель – суровая профессия.

- Не только суровая, но ещё и формирующая восприятие, - говорит резко появившаяся из ниоткуда Лизавета. – Вот появятся у вас дети, Алик, а в школе станут к тому времени изучать произведения Таи Грот. И будете говорить, что когда-то были знакомы с автором.

Ага, обращается к нему на «вы». Значит, даже если общаются, то или весьма прохладно, или же мало друг друга знают. Впрочем… я замечаю, что при появлении Лизаветы на губах Алика появляется улыбка, теплая такая, даже потрясающе уютная. И понимаю, что с «прохладно общаются» я явно промахнулась. По Лизавете, к сожалению, ничего не разобрать. Наша снежная королева держится невозмутимо и спокойно. Поправляет каштановые волосы и рассказывает про концепцию выставки.

Что-то и впрямь со мной беда. То ли жара действует, то ли гормоны расшалились. Внимание на отметке ноль целых ноль десятых. Из-за чего бы это могло быть? Ах да, в мыслях то и дело появлялся призрак черного «джипа». Чертов Макс… Почему я думаю про этого мужчину?

Неожиданно буквально обжигает: надо поговорить с ним. При прошлой встрече я вела себя не слишком вежливо. Пусть тогда не было настроения, говорить малоприятные слова не стоило. К тому же я прекрасно помню выражение лица Макса – он был озадачен. И даже не попытался ничего ответить. Впрочем, спросить - тоже… А я и не дала этого сделать, решив, что не стоит задерживаться и демонстрировать ему покупки Алёнки.

Дома, кстати, сестра не упустила момент и укорила. Мол, не надо было так с мужчиной, который не бросил нас возле больницы, а терпеливо ждал. Естественно, нарвалась на мою отповедь, насупилась и, отобрав купленный вишневый торт, ушла в свою комнату.

Когда я поняла, что повела себя неправильно (и что хочу торта), поскреблась к сестре, и в дальнейшем вечер прошёл хорошо. Про Макса мы больше не говорили, но сейчас я снова задумалась о нем.