– Не дави на нее, прошу, – говорит он с укором. – Не хочу, чтобы леди Валерия жертвовала своим досугом и заперлась вместе со мной в пансионате для стариков.

Не знаю, благодарить его или наоборот: может, лучше и правда где-то в тихом месте отсидеться и не мелькать у столичных снобов перед глазами. Но как же его работа? То есть, мое возвращение домой?

Макс ничего пока не говорит об этом. На следующее утро он снова исчезает и появляется лишь спустя три дня.

Мне никто не докладывает, что молодой хозяин вернулся. Я замечаю это по неясно ощутимому изменению атмосферы в доме, чувству присутствия. По еле уловимым отличиям в поведении слуг – они будто говорят иначе, и жесты другие, и ходят как-то не так.

Странно. Неужели я настолько прижилась здесь, что стала частью этой семьи, принадлежу старинному особняку так же как и они, и дом меня принял...

Мы говорим о Максе за завтраком. Леди Робейн рада, что блудный сын наконец-то явился домой (оказывается, он даже ночевать не приходил), но тревожится за его самочувствие.

– Неужели он болен? – спрашиваю, невольно подхватывая тревогу. Ванда немедленно успокаивает меня.

– Не беспокойтесь, Валерия, он совершенно здоров, но потерял много сил, и на их восстановление понадобится некоторое время. Увы, довольно долгое – ведь ему приходится делать это самостоятельно, без источника.

Намекает, что нам срочно надо бежать жениться? Присматриваюсь исподтишка – вроде нет, в самом деле за сына волнуется. И мне становится стыдно за эгоистичные мысли.

– Я могу чем-то помочь?

– Спасибо, дорогая, Максимилиан справится. Не в первый раз. – Она почти беззвучно ставит кофейную чашку на блюдце и улыбается. – Но я уверена, что он будет рад, если заглянете его навестить. Я пришлю за вами горничную, когда будет можно.

Макс принимает меня в своем кабинете – за все дни я впервые попадаю сюда. Несмотря на то, что в этой просторной комнате есть все, чтобы комфортно заниматься делами, она скорее похожа на фото из мебельного каталога или экспозицию в выставочном центре. Все в идеальном порядке, расставлено по местам, на столе – ни бумажки, ни соринки, даже чернильные приборы блестят, словно их ни разу руками не трогали.

Сразу понятно – хозяин здесь работает редко, скорее, приходит уединиться и подумать или, как сейчас, посетителей принимает. Для них предусмотрено кресло напротив его стола. Сажусь и чувствую себя неуютно, будто к начальству на ковер вызвали.

– Мы смогли разыскать ваш мир. Признаться, вероятность, что он хоть как-нибудь пересечется с нашим настолько ничтожна, что ваше появление можно считать чудом. Не говоря о том, что у вас оказался артефакт. Мы так и не поняли, как это могло произойти.

Макс сразу переходит к делу. Оно и ясно: вид у него так себе. Бледный, лицо осунулось, вокруг глаз тени залегли, словно все эти дни не спал, не ел или был серьезно болен. Но все равно он красивый, эти впалые небрежно выбритые щеки только шарма добавили.

– Вы хотите сказать, что сумеете вернуть меня домой? – восклицаю с надеждой. Весело тут у вас, но пора и честь знать.

– Видите ли, в чем дело... – мнется он, и у меня сердце куда-то под пол проваливается. – Мы не обнаружили ничего, к чему можно привязать портал. На вашей родине и вправду почти нет магии, только природная. Дикая, стихийная... Ваш дар в общем-то тоже к ней относится. Отправлять вас через портал в таких условиях – все равно что посадить в катапульту и швырнуть наугад, предварительно раскрутив.

– Слушайте, меня мало волнуют подробности. Просто скажите: вы меня вернете или нет?