***

Клава жила в квартире, которую спецслужбы использовали для собственных нужд. Третий этаж, никаких решёток на окнах, но выходить из квартиры нельзя, и ещё рядом всё время неразлучная парочка, мужчина и женщина, которые присматривали за Клавой, и кого она про себя называла

«тюремщиками». Беседовали с нею не эти люди, а другие, которые появлялись в квартире ежедневно, по утрам, и уходили только вечером, и весь день они занимались только тем, что задавали Клаве сотни, если не тысячи, вопросов, порою повторяясь, из чего Клава заключила, что её так проверяют. Она поняла, что эти люди хотят знать, кто она такая. Клава юлила и даже порой делала вид, что не понимает, чего от неё добиваются. О том, кто она и почему оказалась рядом с Корнышевым, Клава, наверное, могла бы рассказать разве что под пыткой. Но её не пытали и вообще обращались с ней предельно вежливо.

Этим утром, когда Клава по обыкновению стояла у окна, ожидая увидеть внизу, у дома, спешащих к ней настырно-вежливых ежедневных собеседников, к подъезду вдруг подкатил внушительных размеров чёрный внедорожник, из которого вышли двое мужчин. Одного из них, неприметного внешне, настолько невзрачного, что казалось, будто он весь покрыт пылью, Клава узнала. Он пару раз появлялся в этой квартире и был, судя по всему, сослуживцем её опекунов. Второй поначалу показался ей незнакомым, но когда он поднял голову и посмотрел на окна той квартиры, в которой держали корнышевскую подругу, Клава его узнала. Этого человека она видела в больнице в то страшное утро, когда спасали Корнышева, и сердце её дрогнуло. Что-то важное сейчас должно было произойти.

Она взвинтила себя донельзя, пока те двое поднимались на третий этаж, и когда они вошли в квартиру, Клава испытывала, похоже, те же чувства, которые испытывает в свой последний час приговорённый к смерти. За ним пришли. И скоро всё будет кончено.

Но гость, тот самый, которого она видела в больнице, оказался не страшным. Он выглядел уверенным в себе, основательным и умным мужиком. Такой, наверное, способен нагнать страху на того, кого он посчитает своим врагом. Но Клаву врагом он явно не считал.

- Здравствуйте, Клавдия! – произнес он с максимальной мягкостью, которую только может позволить себе человек, находящийся при исполнении служебных обязанностей.

И ещё взгляд его выдавал. Такие взгляды Клава расшифровывала без труда. Он в ней увидел женщину. А это сразу превращало его в жертву. Быть женщиной Клава умела очень хорошо.

- Меня зовут Сергей, – сообщил Нырков. – И я рад вас видеть. Как вы себя здесь чувствуете?

- Теперь уже лучше.

- «Теперь» – это с какого момента?

- С того самого, когда я вас увидела. Вы только не смейтесь. Мне здесь плохо. А вас я помню по больнице. Когда вы нас спасали. Поэтому такое к вам отношение.

- Мы уезжаем, – сказал Нырков. – Собирайтесь. Машина ждёт. Я всё расскажу по дороге.

Получалось, он опять её спасал. Ему приятно было так думать.

Из вещей у Клавы ничего и не было. В чём привезли сюда, в том и шагнула за порог.

По лестнице Клава и Нырков спускались только вдвоём. Больше никого. И в машине тоже никого не было. Теперь Клава чувствовала себя человеком, только что покинувшим тюрьму. Впереди полная неопределённость и придётся заново учиться жить на воле, но самое страшное уже позади.

Солнце ярко светило. В природе царила безмятежность и вообще красиво было там, где Клава ехала в машине. Они уже выехали из города. Машина то катилась по дороге меж деревьями, и казалось, что тут дремучий сказочный лес, то вырывалась на простор, где справа на дальнем холме угадывалась деревушка, а слева петляла неширокая речка и бродили по лугу коровы.