***

Приехавший ближе к ночи Захаров собрал всех своих: Нырков, Сомов, Потапов. Корнышев тоже присутствовал, сидел за столом рядом с Потаповым, напротив генерала, но сам он по поводу своей роли не заблуждался.

У Захарова уже был готов план действий. Корнышева должны были вывезти в унылую и нищую больницу в одном из богом забытых российских городов, где Клаве и устроят встречу с ним. В том, что больница выбрана более чем заурядная, Захаров видел немалую пользу для дела. В глубинке, где из лекарств – только зелёнка да бинты – ничем помочь попавшему в серьёзную передрягу Корнышеву не смогли. Поэтому его беспомощное состояние будет для Клавы логичным и легко объяснимым.

Из того городка и отправятся Корнышев с Клавой в посёлок Красный. А группа прикрытия во главе с Потаповым появится в Красном чуть позднее, денька через два или три. Чтобы никому из местных и в голову не пришло как-то связать людей Потапова с Корнышевым. Чтобы никаких подозрений на этот счёт.

Закончив свою речь, генерал обвёл взглядом присутствующих, и было заметно, как он сделал над собой усилие, чтобы не сфокусировать свой взгляд на одном только Корнышеве.

- Вопросы будут? – спросил Захаров.

Все молчали. Генерал смотрел куда-то поверх голов собеседников.

- У меня вопрос, – сказал Корнышев.

- Слушаю! – ответил генерал.

Теперь он мог сфокусировать взгляд на Корнышеве и это не могло выглядеть ни вызывающе, ни неприлично. Он сидел и разглядывал лицо собеседника.

- Я хочу знать, насколько это затянется, – сказал Корнышев.

- Что именно?

- Вот это, – ответил Корнышев и жестом показал на своё лицо.

- До тех пор, пока снова не объявятся охотники. А их не долго ждать. Они где-то близко, Слава. Глазом не успеешь моргнуть, как они придут к тебе …

Захаров оборвал фразу и недовольно посмотрел на Потапова. Потому что тот нервно барабанил пальцами по столу. Заметив неудовольствие генерала, Потапов, против ожиданий, нисколько не смутился, а только бросил удручённо:

- Голос!

- Что? – нахмурился Захаров.

- Голос не похож, товарищ генерал! На лицо они как братья-близнецы, но у того, прежнего Корнышева, голос был другой. Клава удивится.

Про голос они в горячке последних дней действительно забыли. Им даже в голову не пришло. И теперь всё полетело к черту. Они сидели и смотрели друг на друга. Ни у кого не было готового решения. И тут Корнышев пришёл на помощь.

- Я сильно пострадал, – сказал он. – Я очень слаб. И говорить буду слабым и осипшим голосом.

Он вдруг произнёс изменившимся голосом:

- Вот так … я буду … говорить … мне тяжело …

Он говорил с трудом. И слушать его тоже было невыносимо тяжело. Хотелось помочь несчастному, договорить фразу за него, только бы он не мучился.

- А вот это правильно! – с облегчением произнёс Захаров. – Меньше будешь говорить – меньше риска.

***

Клаву предстояло перевезти из города, в котором она все эти дни жила под неусыпной опекой спецслужб, в тот маленький городок, где ей суждено было вновь увидеть Корнышева. Переправить Клаву по назначению должен был Нырков. Так решил Потапов.

- Почему я? – удивился Нырков.

- Ты у нас видный мужчина, – усмехнулся Потапов. – Умеешь с женщинами ладить.

Он панибратски приобнял Ныркова.

- Тебе, Серёжа, надо с нею подружиться, – сказал Потапов. – И даже влюбить её в себя.

Когда он это говорил – уже не усмехался. И значит, вовсе это не шутка.

- Ты это серьёзно? – на всякий случай переспросил Нырков.

- Да. Захаров мне сказал, что, сколько с Клавой ни беседовали, ничего она толком не рассказала. Надеяться на то, что через Корнышева мы что-нибудь выведаем, тоже нельзя. Он сейчас будет незрячий, малоподвижный. Частично потерявший память. Одним словом – калека. А Клава рядом с калекой вряд ли долго выдержит. Красивая баба, такая долго страдать и тосковать не будет. Так что у тебя есть шанс. Мы там будем кто? Заезжие фирмачи. Ездим на джипах, сорим деньгами, пьём коньяк. Мы из другой жизни, из красивой и беспроблемной. Но вот беда – баб мы с собой не привезли. Так что, когда ты с Клавой переспишь, у неё ни малейшего подозрения не появится на твой счёт. Она будет уверена в том, что твой к ней интерес – сугубо кобелиный. А тем временем ты втихаря её прощупываешь. Тревожит она меня, Серёжа. Никак не могу понять, каким образом такая красавица нарисовалась рядом с моим подопечным.