— А про что? — легкий флер ностальгии потихоньку испаряется, зато мне потихонечку становится чуточку интересно. Это, конечно, не Фрай, никакого сравнения, но тоже интересная история, чего уж там.

— В какой-то момент начали вылезать странные моменты. Например, её мать, которая ищет её чуть ли не с ментами по всему городу и наезжающая на меня, что растлеваю её девочку. И на мои претензии, что она сама выставила дочь из дому, смотрит на меня как на психа. Ну и другое.

— Например?

— Там мало связного, если честно, — Дима разводит руками, — но когда мне рассказывали историю, что Лакки долго болел и героично сражался за жизнь, а потом я узнаю, что за пару дней до этого её видели со здоровой собакой во дворе… Я не сыщик, Гель. И не особо слушал тогда дворовых бабок. Сейчас — много уже забыл. Знал бы — записывал бы.

— Знал бы что?

— Когда мы с тобой съехались, я с ней совсем порвал. Даже сменил номер и снял другую квартиру, чтобы она возле неё не паслась. Не хотел, чтобы она лезла к тебе со своими откровениями, ты тогда только-только на первую работу устроилась.

— А говорил, что тебе задрали цену, — укоризненно цокаю языком.

Нет, все-таки определенно под моим носом можно, оказывается, провернуть довольно многое.

— Да нет, наша квартира была подороже, — Дима фыркает, будто припоминая, — но честно говоря, так казалось как-то честнее. Ты же дистанцию тогда держала, пока не съехались. И чтобы наш с тобой первый раз был на том же диване, на котором я…

— Изменял? — безжалостно интересуюсь, просто для фана. Пока вся эта история — это неплохое развлечение, чтобы попинать Берга по его больной совести. А там, судя по всему, есть больные места.

— Изменял, — обреченно кивает Дима, — я так не хотел. С тобой у меня все было серьезно.

— А с ней, значит, несерьезно?

— Да нет, — Дима встряхивает головой, — познакомились на каком-то капустнике. Она даже не из нашего вуза была, её кто-то с собой привел. Я переспал с ней, по пьяни, но совести не хватило сразу после первой ночи её кинуть. Повстречались пару месяцев, быстро понял, что не мое. Очень вязкая, сложная, гиперэмоциональная. Сейчас смеется, а через пару минут может начаться истерика. Сначала было терпимо, потом достало. Правда отвязаться оказалось сложно. Она ревела, говорила, что любит, а я… Я тогда был как тот телок. Три года короче провели в состоянии “не встречаемся, но периодически спим”. А потом у меня с тобой закрутилось. И это было серьезно…

— Куда уж серьезнее, чуть не поженились, — фыркаю, — ладно, ладно, я не перебиваю, продолжай. Мы никак не дойдем до сути, а мне интересно.

— Гель, это не история, над которой стоит вспомнить и поржать, — Дима неожиданно шагает ко мне и ловит за плечи, — я не верю, что эта психопатка случайно оказалась рядом с тобой. После всего, что было…

— А что было, Дим?

Нешуточная тревога в его голосе не кажется какой-то поддельной и отдается во мне.

Я ничего не знаю.

Не понимаю.

А он, получается, вполне себе понимает...

— Сначала ничего, — Дима отходит чуть в сторону, будто не глядеть в мои глаза чуть проще, — я думал, все, она все поняла, нашла себе кого-нибудь, симпатичная же девчонка, вряд ли у неё с этим проблемы.

А потом началось… Я находил дохлых ворон у нас под дверью. Она слала любовные письма прямо пачками. Не знаю, как нашла наш адрес. Говорила, что я совершаю ошибку, что не буду с тобой счастлив, что её тетя гадалка предсказала, что если первый мужчина её племянницы её предаст — умрет рано и трагично, и прочий бред. Она угрожала, что покончит с собой. Уверяла, что изменится. Доходило до маразма. Я не знаю, как она узнавала — видимо, следила за тобой. Но она стриглась как ты. Одевалась как ты. И это не просто слова, Гель, она регулярно присылала фоточки. Вроде как “посмотри, я же не хуже”.