Потому что, кажется, он и вправду пришел не просто так…

— Скажи, ты часто отдыхаешь в конном клубе “Артемис”?

Разговор начинается с самой неожиданной стороны. Мне даже требуется несколько секунд, чтобы его переварить.

— Ну, сейчас — нечасто. Сейчас — вообще не отдыхаю.

Я успеваю отчетливо заметить, как светлеет Димино лицо, и в лучших своих традициях все порчу.

— Я там сейчас работаю, Дим.

— Твою мать!

Это у него выходит экспрессивненько. И даже чуть-чуть обидно. Правда я все-таки соображаю, что на счет моей мамы это ругательство можно не записывать.

На лице Димы в эту секунду — густая пасмурность. Будто черные тучи сошлись в одной точке пространства и замерли, размышляя.

Размышляя.

— Ты так глубоко задумался, как будто хочешь предложить мне сменить работу, — брякаю наобум и только по тому, как резко вздрагивает Дима, понимаю, что интуицию все-таки не перебьешь ни гормонами, ни депрессивными метаниями.

— Что, правда?

— Я не могу, — гримаса Димы выглядит болезненной, — у меня весь штат укомплектован. И мой администратор… Она в теме. Я не могу её сейчас тобой заменить. Особенно с учетом твоего декрета.

— Ты понимаешь, что твой виноватый тон выглядит странно? Ты ведь мне ничего не обещал, да и я вроде как не собиралась менять работу…

— Ты не понимаешь, — Дима снова кривится, — ты ведь ничего не знаешь.

— Так, может, просветишь?

Еще чуть-чуть — и я потеряю терпение. И выгоню его нафиг, раз он никак не может разродиться! Ну сколько можно-то?

— Ладно, — наконец решается он, — надеюсь, я тебя не напугаю. Потому что… Не хочу, чтобы ты нервничала лишний раз. Я, может быть… Я, может быть, накручиваю. В конце концов, три года прошло. И… Люди меняются…

Кажется, он сам себя уговаривает. А я — стараюсь излучать терпение, хотя внутренне уже думаю, что идея придушить Берга шарфиком была не так уж и плоха…

— Я был в Артемисе сегодня утром, — отрывисто произносит Дима, глядя на меня в упор, — видел там твою фотку.

— И?…

— И свою бывшую я там тоже видел.

Какие там пять стадий принятия неизбежного? Отрицание, гнев, потом торг, понимание и смирение?

Моей первой реакцией становится ступор. Я серьезно зависаю, пытаясь осознать причины и следствия, и… Честно говоря… Терплю в этом сокрушительное поражение.

— Дим… — вздыхаю, пытаясь не смеяться, — ты вроде всегда был практичным парнем. Неужто ты всерьез пришел просить прощения за то, что у тебя после меня кто-то был? Это настолько глупо, что…

Совсем на него непохоже.

Поэтому я затыкаюсь на полуслове, глядя как Дима проводит ладонью по лбу. Лучше дам ему выговориться, что ли.

— Она не была моей бывшей после тебя, — наконец созревает он, — она была бывшей до тебя.

Еще круче. Он что, переживает, что не достался мне девственником? Хотел сохранить целомудренность для единственной и не смог, а теперь решил покаяться?

Господи, Энджи, какой все-таки бред кипит в твоей голове.

— Честно говоря, несколько раз у нас с ней было и во время того, как мы с тобой встречались, — Берг виновато морщит нос.

— То есть ты мне изменял тогда? — откровение куда более болезненное, чем все сказанное ранее, но все-таки срок годности у этих обвинений уже истек. Пофиг. Почти что.

— Знаешь, если я начну сейчас оправдываться — это будет ужасно тупо, — Берг коротко вздыхает, — и если взрослый мужик начнет рассказывать, что им манипулировали, чтобы с ним переспать… Это такое. Неубедительное.

— Да.

— И все же так было. Странные звонки, странные просьбы. То у неё умирает собака, которую я подарил, и ей очень грустно, не мог бы я приехать и побыть с ней рядом. То мать выгоняет её из дома и ей негде жить и она неделю кантуется у меня, потому что больше негде, никто ей кроме меня не поможет. И за эту неделю она дважды влезает в мою постель, потому что ей страшно, и она чувствует себя ужасно одиноко. Нет, не смотри на меня так. Я знаю, что мудак, эта история не про это.