Она начинает задыхаться за моей спиной… А меня снова сводит сильнейшая судорога злости на себя. Докатился. Довел до слез мать моего ребенка. Оборачиваюсь — смотрю на нее, прячущую лицо в ладонях.

Я ведь должен её любить. Должен ценить то, что она для меня делает. Дает то, чего я давно хочу.

— Успокойся, — я выкрадываю у себя пару минут, чтобы обнять девушку, провести ладонями по её спине, — я знаю, что у нас все не просто. И никогда не требовал, чтобы ты была такой же беременной, как и все. Не уверен, что это в принципе возможно.

Она вцепляется в меня с каким-то предельным отчаянием. Царапает по ткани пиджака, всхлипывает в плечо.

— Я так боюсь тебя потерять, — шепчет она, — так тебя люблю. А ты — как будто отстраняешься. С каждым днем все сильнее.

— Не говори ерунды. Все нормально. Если хочешь — могу приехать сегодня пораньше. Сходим в кино.

— Да, да, очень хочу, — Юла радостно вцепляется в эту идею, — мы давно время вместе не проводили. Погрязли в работе.

— Мне правда сейчас пора, Юль, — напоминаю я, осторожно отстраняясь, — увидимся на работе. Может, пообедаем вместе.

Она кивает, я выхожу?

Ну, и где мой занавес? Где аплодисменты?

Выдать столько правдоподобного вранья за пять минут общения…

Бью все рекорды.

Отдельная сковородка в аду мне будет полагаться за то, что после такого разговора с будущей женой я еду…

В больницу, где сейчас сосредоточено все мое несостоявшееся. В том числе и нелогичные порывы вывести Энджи на чистую воду.

Что плохого в том, что я хочу знать правду?

Только то, что я не знаю, что мне делать с ней после.

Ситуация выглядит отвратительно. И вообще не имеет выхода. Одно понятно точно — если мои подозрения оправдаются, я не буду тянуть до свадьбы и сразу обозначу ситуацию перед Юлой.

Признаваться в собственной неверности будет непросто, но вечно избегать этого просто нельзя.

Операция “сдача крови” действительно походит на какой-то жестко обусловленный квест. От меня требуют запарковаться в трех дворах от больницы, прийти к ней пешком и зайти в лабораторию со служебного входа. И лечащий врач Энджи, которую смог уболтать на мое мутное дело Лекс, встречает меня у дверей, надвигая на нос медицинскую маску.

— Халат наденьте. И бахилы, — устало требует женщина, нервно ежась, когда мы заходим внутрь подсобного помещения медработников. Это какой-то склад, и белых медицинских халатов здесь действительно лежит с избытком.

Один — вскрытый и отложенный, явно подготовлен для меня.

Перинатальный центр ранним утром — все равно больница. Здесь носятся медсестры, куда-то везут тяжелые тележки с кастрюлями, и даже есть пара ранних пациенток. Одна сидит у кабинета УЗИ, вторая попадается в коридоре лаборатории.

Мы, кстати, проходим мимо, и заходим аж в сестринскую. Пустую сестринскую.

— Садитесь, — моя сообщница запирает за мной дверь, кивает мне на стул у стола и ныряет в стоящую в углу тумбочку. К моему удивлению, достает она оттуда полный комплект инструментов для взятия крови из вены.

— Не в первый раз, или вы просто заранее подготовились?

Вопрос не удерживается у меня на языке и оказывается предельно рискованным. Женщина оборачивается ко мне, сурово сводит брови над переносицей. В её напряженном взгляде ясно читается желание послать меня к чертовой матери.

К моему счастью — до дела так и не доходит.

Врач стелет на стол одноразовую пеленку.

— Не в первый, — хмуро озвучивает она, — много вас, недопапаш ко мне ходит и пытается от ответственности как можно раньше увильнуть. Примерно десять штук на одну действительно ветреную девочку. Рукав закатываем.