И на долг, и на неустойку имеющихся у меня денег не хватит…

Вот ведь черт!

Смотрю на бумажку невидящими глазами и понимаю, что не понимаю, что мне делать. Куда бежать? Даже почку не продашь, беременная ведь! И точки перед глазами кружатся, кружатся, кружатся...

— Я оплатила долг, если что, — выводит меня из зависания голос Ангелины.

В первую секунду я даже не верю, что услышала именно это.

Потому что это… Это выходит за рамки родственной помощи. Вот эта сумма — точно выходит!

— Ты с ума сошла? — хрипло спрашиваю, не поднимая глаз.

— А, надо было подождать, пока тебя из квартиры выселят? Да чтоб не тебя одну, да еще и ребенка твоего? — язвительно вскидывается Ангелина.

А мои пальцы теребят уголочек красной бумажки, пытаясь растереть его в бумажные катышки.

Нужно что-то сказать. Что? Спасибо? Господи, да какое спасибо, тут одно спасибо как лопушок для прикрытия танка. Такое же бесполезное.

— Я тебе отдам, — произношу подрагивающим голосом, — выйду из больницы, сходим к нотариусу, оформим расписку.

— Можно спросить, а чем ты в этом случае свои исковые выплаты покрывать будешь? — сарказма в голосе Ангелины — на три грузовых вагона хватит. — Милостыню просить будешь?

Мои пальцы расправляются с уголком счета и принимаются скрести по колену.

Да, поздновато я к психиатру-то пришла. Надо было раньше! Какими словами я сейчас себя костерю — ни один словарь матных слов столько не знает.

— Это чересчур, ты сама это понимаешь, — бросаю на тетку прямой взгляд, — я очень благодарна тебе, когда ты берешь на себя ужины или вот сейчас, когда ты привезла мне вещи. Я могу стрельнуть у тебя пару тысяч до зарплаты, чтобы через неделю их вернуть. Я могу попросить тебя найти мне работу, и по гроб жизни буду обязана. Но это… Я так не могу. Не могу принять эту твою помощь. Поэтому давай сойдемся на расписке.

— Уймись, коза, — тетка тяжко вздыхает, и хлопает по покрывалу рядом с собой, — и сядь, у меня к тебе есть встречное предложение.

— Какое? — недоумевающе спрашиваю я.

Тетка не отвечает, выжидает, и пока я не сажусь, не открывает рта. Зато потом — наносит воистину неожиданный удар.

— Я тебе предлагаю продать нам с Иваном Александровичем твою квартиру.

— А?! — звук получается каким-то пришибленным. И немного оскорбленным. Я ведь даже не думала!

— Если быть точнее — мы тебе предлагаем обмен. Моя двушка, плюс его однушка — на твою трешку. С доплатой, потому что у тебя и район хороший, и планировка у квартиры прекрасная. Ремонт Ваниной квартиры уже закончен. Ремонт моей — идет полным ходом.

— Но зачем мне две квартиры, по-вашему?

— Анжела, ты беременна, — деловито напоминает тетка, — и мужика у тебя нет. Несколько лет тебе с ребенком придется обходиться небольшим количеством денег.

— Я это и так знаю.

— А выплаты судебные у тебя насколько еще? Лет на семь?

— На шесть.

— Все одно. И счета надо на что-то оплачивать. Ну допустим, хватит тебе денег на выплаты, есть-то ты что собираешься?

— И при чем тут это?

— Ох, ну что такое? — тетка сердито хмурится, досадуя на мою несообразительность. — Пойми ты, мы предлагаем тебе две квартиры. В ближнем Подмосковье. В одной живи, вторую сдавай. Ты не волнуйся, мы доплату хорошую тебе предложим, сможешь и к рождению малыша подготовиться. Может, даже долг свой вперед погасишь на некоторое время. И те деньги, что я заплатила — пусть они пойдут как маленький задаток.

Ага, нихрена себе маленький!

У меня на этот “маленький задаток” судебные приставы бы полквартиры вынесли.

Вот веселье для Ирины с Катериной. Слушают нас, таращатся, рты пооткрывали.