Отчего из раза в раз перед дверью собственной квартиры я замираю, будто собираясь с силами?

Неужто гены нашего с Алькой биологического папаши настолько сильны, что я оказываюсь способен уклониться от ответственности уже сейчас?

Я ведь сам этого хотел.

Хотел семьи, с хорошей девушкой, готовой быть матерью.

Хотел…

Первый опыт был не самым удачным. Даже драматичным, если говорить откровенно. И дело не в измене Ольги, я ей даже не удивился, когда она произошла — в нашей семейной жизни творился кромешный ад. И мы оба не знали, как из него выгребать.

Кто из нас виноват в том, что случилось?

И так ли это важно…

Сейчас уже нет. Мы с ней друг другу не подходили.

Хотя при ней я хотя бы не шел домой с таким усилием.

С другой стороны — я тогда даже не догадывался о наличии у меня проблем такого рода. Не испытывал иррациональный страх, что та история повторится снова. Дело во многом еще и в этом…

Еще… А кроме этого?..

Обрывая себя на полумысли, я наконец проворачиваю ключ в замке и шагаю внутрь квартиры.

Так чего мне надо?

В воздухе — аромат ужина, и готовит Юла отлично, грех жаловаться. Я не предупреждал, что приеду, и из ванной доносится шум воды. И голос.

Да ну! Уже скоро год, как мы съехались, а я все еще не в курсе, что Юла поет в ванной?

Ради этого стоит и задержаться…

Это потом я напрягаюсь, потому что слышу в голосе невесты страх.

— Господи, да ты с ума сошла? Как ты вообще могла такое подумать? Про меня!

Голос Юлы глухой, за шумом воды отдельные слова разобрать сложно. Ответ я, естественно, совсем разобрать не могу.

— Шурик, давай завтра все обсудим, — добавляет Юла еще сильнее понижая голос, — мы со всем разберемся, я тебе обещаю.

Больше разговор не продолжается, а шум воды — прекращается. Со странным ощущением я ухожу в спальню, чтобы переодеться. Тон разговора мне не понравился, но понять хоть что-то по тому обрывку беседы, что я услышал — сложно.

Тема такая, что можно подогнуть и под семейный скандал, и под заказное убийство. Параноить по такому поводу глупо. Хотя моя паранойя и по менее подозрительным вопросам регулярно разыгрывается.

— Не слышала, как ты пришел, — Юля останавливается в дверях спальни, наблюдая за моим сражением с галстуком, опостылевшим за день.

— Ты была занята, — я пожимаю плечами, — бывает.

— Слышал меня? — Юля сконфуженно улыбается. Просто улыбается.

А мне мерещится тревога в её глазах. Что вы еще хотели знать об уровне моей паранойи? Дай мне волю — я обвешаю её прослушкой, лишь бы убедиться, что она ничего не творит за моей спиной.

— Не прислушивался, — я качаю головой, буквально стискивая горло собственной подозрительностью, — но уловил тон. Что-то случилось?

— А, да нет? — Юля нервно встряхивает волосами. — Шурка завалила сессию и её мать об этом узнала. Она решила, что я её сдала, потому что я позавчера запалила её зачетку, в которой половина предметов непроставлена. Раскричалась, слушать ничего не хочет. А я уверена, что её матери просто из деканата позвонили.

Желание уволить Александру искушает меня в очередной раз. Бестолковая от слова совсем, теперь еще и нервы беременной родственнице треплет. Той, которая, между прочим, её постоянно выгораживает перед всеми.

— Я с ней поговорю, пожалуй, — проговариваю я вслух, — она со своими претензиями к тебе в положении ведет себя отвратительно.

— Да не надо, прошу тебя, — Юла виснет на моей шее, — мы со всем разберемся сами. Еще не хватало мне и вправду на неё ябедничать.

— Юль, — я сжимаю её подбородок, прямо глядя в глаза, — не все следует спускать и не всем. Ты ждешь моего ребенка. И если кто-то заставляет тебя нервничать — разбираться стоит мне. Тем более, что ты этого сделать не можешь. Слишком мягкая.