В принципе ему можно было отправляться по своим делам, но любопытство, да и слабая надежда на то, что кому-то может вдруг понадобиться его помощь, заставили Мишку оставаться в особняке. А до того, как ему представится такая возможность, Мишка спустился на первый этаж, чтобы никому не мешать, и стал рассматривать удивительные и прямо-таки фантастические интерьеры эльфийского особняка. Благо что осмотр проводился пока лишь на втором этаже, а на первом лишь хмурый орк-пэпээсник дежурил возле тела дварфа.

Добрую половину первого этажа занимала библиотека. Среди великого множества книг – на корешках были и буквы, и руны, и клинопись – стояли шкафы с эльфийским оружием и доспехами. Открыв от удивления рот, он ходил между полок, словно в музее: великолепию коллекции Халендира могла бы позавидовать даже Оружейная палата. Интересно, почему грабители не обратили внимания на всю эту роскошь? Торопились? Не зная, чем заняться, Канашенков обошел библиотеку еще раз, обращая внимание на портреты, висящие на стенах, и статуэтки, расставленные на мраморных подставках. Одна из статуэток не просто привлекла его внимание, но, пожалуй, даже напугала: изваянный из черного вулканического стекла оскаленный волк. Зверюга выглядел таким натуральным, а выражение его морды было таким кровожадным, что Мишка даже попятился.

– Ну-ка фу, тварь! – сказал Канашенков и прикоснулся к волчьим клыкам, чтобы убедиться – тварь не настоящая и никого укусить не сможет. Зверь действительно оказался каменным и Мишку не укусил. Однако произошло нечто другое – лейтенант почувствовал движение воздуха и услышал за своей спиной шорох. Канашенков медленно обернулся. На том месте, где минуту назад стоял стенд с эльфийскими боевыми шлемами диковинной формы, зиял темный четырехугольник тайного хода. Будь Мишка старше и опытнее, он бы, конечно, ни за что не сунулся в открывшийся перед ним проход. Но Канашенков был молод и любопытен куда более, нежели осторожен, и оттого подошел к тайному ходу.

Вниз уходили каменные ступени. Юноша огляделся по сторонам, убеждаясь, что никто не помешает ему исследовать открытие, и шагнул по ступеням вниз. Если в подвале и присутствовало освещение, то включалось оно где-то в другом месте – лейтенант не заметил на стенах ничего похожего на выключатели.

– Есть тут кто? – спросил Канашенков решительным, как он очень хотел надеяться, тоном.

Из темноты, затопившей пространство подземелья, не последовало никакого ответа. Юноша попытался изобразить на лице решительность и спрятал правую руку за спину. Пускай те, кто притаился во тьме, думают, что у него при себе оружие.

Спускаясь, он считал ступеньки. После двадцать второй под ногами обнаружился твердый каменный пол.

– Я вооружен! – предупредил он сгустившуюся перед ним темноту. Канашенков тоскливо поглядел на светлый четырехугольник входа. От мысли, что будет, если стенд решит вдруг встать на место, он ощутил тошноту и зябкие льдинки холодного страха на спине.

Но вход оставался светлым и, Мишка, выждав пяток минут, решился идти дальше. Впереди не было видно абсолютно ничего. Канашенков напряг все органы чувств: из глубины тянуло прохладой и чем-то затхлым, сладковатым и крайне неприятным. Положив левую руку на стену, юноша двинулся вперед, не отпуская опоры. Он считал шаги. После десятого, когда свет от входа стал почти неразличим, он пустил в ход свой последний козырь – подсветку мобильника. Под ногами была добротная керамическая плитка. Канашенков сделал вперед еще два шага. Из темноты раздался дикий крысиный писк. Мишка напугался так, что шарахнулся в сторону, запнулся и чуть было не упал на пол. Идти вперед отчаянно не хотелось. Не идти было стыдно. Юный следователь глубоко вздохнул и все-таки пошел.