– Миш, вы не это ищете? – сказали потемки голосом Изи. Зажегся маленький фонарик. Дрожащий луч высветил пухлый прорезиненный пакет и облезлый бархатный футляр.

– Я, когда откопал трупак, – серьезно и негромко молвил Динавицер, – нашел это в его куртке – там были такие, специальные карманы. Ну, и сунул в свой чемоданчик…

Охнув, Наташа протянула руки к черному футляру, и консультант сразу отдал его. Вздрагивающая женская рука вытащила на тускнеющий свет фонарика драгоценную подвеску из крупного лимонно-медового кристалла и четырех небольших серых камней, заделанных в матовую металлическую оправу. Наверное, из платины.

– Она… – вытолкнула Талия истончившимся голосом. – Та самая…

– Носи на здоровье, – улыбнулся Изя. Встрепенувшись, он прислушался. – О, кажется, Рута пожаловала… Спрячьте – и пошли!

Пакет я сунул под куртку, а подвеску Ната утаила куда изобретательней – нацепила на свою испачканную блузку.

Динавицер ушел, не дожидаясь нас, и я испытал к нему теплое чувство благодарности – Наташка снова улыбалась, мне и миру.

Изя ничего не просил взамен, но я, хоть и недавно узнавший своего одноклассника по-настоящему, догадывался о скрытых желаниях историка-консультанта. Он ждал приглашения к тайне…

А в лагере, в кругу из машин горел костер, и шумела вся наша киноэкспедиция. Рута с Олегом восседали на подножке «штаб-салона», как царь с царицей – очутившись в центре внимания, они с удовольствием делились давними секретами.

– …Я-то был уверен, что Вильфрид Дерагази придуман Ефремовым, – удивленно говорил Видов, вороша волосы, – а оказалось, это реальное лицо! Вернее, реальная морда – уж очень неприятный тип. И никакой он не турок, а вовсе даже немецкий еврей…

– …А если еще точнее, – решительно подхватила Шимшони, – израильский мафиозо! Авторитет из «Кошер Ностры», как мрачно шутят в Интерполе. Был у него пунктик по части истории с археологией, а в остальном Дерагази промышлял традиционным для еврейской мафии бизнесом – торговал оружием, а где-то с пятьдесят четвертого промышлял контрабандой тяжелой воды. Не знаю, слышали ли вы про версию, что Давид Бен-Гурион ввязался в Суэцкую войну пятьдесят шестого года как бы в обмен на содействие Франции по ядерной программе Израиля? Построить нам реактор в Димоне французы помогли, а вот продавать тяжелую – дейтериевую – воду отказались. Зато две мафии, израильская и итальянская, сговорились – и скооперировались!

– Мы и с полицейскими чинами пересеклись, – заулыбался Олег, – и со старым «моссадовцем». Перед русской водкой они не устояли, и мы узнали много-много интересного!

Шумная аудитория ответила понятливым смехом.

– Один литр тяжелой воды стоил двести долларов, – посерьезнела Рута, – тогдашних, полновесных «баксов», а бочка – сорок две тысячи. И это лишь официальная цена! А грузовик, груженый бочками? А караван грузовиков? В общем, старый Шломо даже дату припомнил – двадцать восьмое октября пятьдесят шестого года…

– …За пару дней до этого, – подхватил Олег тем глуховатым, вкрадчивым голосом, которым обычно страшилки проговаривают, – осведомитель фидаинов – так называли шпионов-диверсантов египетского президента Насера, как раз захватившего сектор Газа… Так вот, этот информатор доложил, что в порт Ашкелона снова пришла старая галоша из Бриндизи – ее пару месяцев назад разгружали глубокой ночью под усиленной охраной. Таинственный груз тогда перевалили на грузовики, а те сразу покинули порт и укатили в направлении Беэр-Шебы. Скорее всего, полагал осведомитель, этой ночью история повторится. Египтяне сразу жутко возбудились, решив, что в грузовиках что-то шибко ценное, и устроили засаду – здесь, в Негев, на полпути между Ашкелоном и Беэр-Шебой…