– Поверь, Тина, я никогда ни с кем тебя не перепутаю, – произносит с легкой насмешкой.

Наши лица вплотную, губы почти соприкасаются. Амир изучает мое лицо, впиваясь пристальным жадным взглядом. От которого у меня внутри рождается ощущение полета. В бездну.

Он считывает мое состояние, поэтому бросает лениво:

– Я не собираюсь тебя насиловать, Тина. Выдохни. Давай начнем все более цивилизованно? Поужинаем, например? Как тебе?

– Ни за что! – вырывается у меня прежде, чем успеваю хорошо обдумать ответ.

– Почему? – сдвигает брови Валиев.

– Мне это не интересно. Ничего личного, просто ничего другого не могу ответить… тебе. И вообще, мне домой пора. Мне кажется ты достаточно меня унизил и напугал за мой проступок. Мне очень жаль, я повела себя как истеричка, – произношу почти скороговоркой. – Я извинилась. Давай на этом закончим? Спусти уже меня!! – повышаю тон. – Пожалуйста!

– Сначала хочу насладиться твоими извинениями, Тина. Не так быстро. Раз уж больше не смогу тебя увидеть.

В этот момент злюсь на себя, почему не солгала, не притворилась, что готова с ним увидеться?! Нашлась тут честная, душа на распашку. Но в следующую секунду все сожаления и вообще любые мысли вылетают из головы, потому что Валиев грубо раздвигает мои ноги, встает между ними. Платье за две тысячи евро трещит жалобно, Амир ловко приподнимает меня, и оно сбивается на талии. Я сижу полуголая перед ним!

– Осторожнее! – вскрикиваю, в первый момент пожалев платье, но тут же становится на него плевать. Я даже краснею, ощущая себя безнадежной дурой. Глупо волноваться о куске ткани, когда на тебя напал бандит в темной подворотне. Именно так воспринимаю этого мужчину. Криминальное чудовище!

Амир усмехается, берется за подол, тянет вверх. Легко избавляет меня от дорогой модели. Быстро и довольно аккуратно. Оказываюсь перед ним в кружевном, персикового цвета, белье.

Валиев замирает, подается назад, жадно разглядывает меня.

– Блядь, Валентина.

Протягивает руку. Касается меня осторожно, и при этом грубовато-нетерпеливо. Проходится пальцами по шее, груди, ниже, к трепещущему животу, налитому странной тяжестью.

Это полное безумие. Так нельзя! Невозможно! Меня прошибает горячий пот.

– Прекрати нем-медленно, – зубы выбивают дробь.

– Мне говорили, что сопротивление заводит. Блядь, малышка, я и не думал, что настолько, – Амир наклоняется, трется носом о мои груди.

Со свистом втягиваю в себя воздух. Выдаю глухое рыдание.

– Тебе… никогда… не отказывали?

Ненавижу этого самовлюбленного типа! Как можно одновременно испытывать ярость, презрение и совершенно ненормальную похоть?

Грубость и неистовство мужчины вызывают странную реакцию. Я буквально плавлюсь в его руках. Внизу живота закручивается тугой горячий узел.

– Такая невинная, отзывчивая. Охуенная крошка, – бормочет Амир, лаская мою грудь. Отодвигает пальцем край белья, наклоняет голову и втягивает в рот сосок. – Или ты невинна только напоказ? – интересуется, снова отстранившись, пытает проницательным взглядом.

– Да пошел ты…

– Я не осуждаю, Тина. Не злись. Мозги от тебя поплыли. Не хочу тебя обижать. Буду ласковым, обещаю.

Злой ответ глохнет в горле, когда его ладонь накрывает мою грудь. Губы дрожат, из горла рвутся всхлипы. Я не могу так чувствовать! Это же совершенно чужой мужик! Я его впервые вижу, и он мне даже не нравится.

– Ты ничего обо мне не знаешь!

– Думаю, что знаю, малышка. Ты из тех красивых стервоз, что обожают заставлять облизываться на себя любого мало-мальски симпатичного мужика. Так ведь? И при этом строить из себя недотрогу. Это правда так кайфово?