Я захлебываюсь, тело прошивает несколько судорог, но Амир держит меня крепко, не дает сорваться в пропасть. Не могу поверить, что испытала такой силы наслаждение. Совершенно безумное, дикое. Кажется, я даже закричала. Перед глазами все размыто от слез. Плакала я тоже от невыносимого удовольствия.

Амир продолжает сжимать меня в объятиях, поглаживая нежно. Этот бугай и нежность? Бред.

Стук в дверь, громкий, требовательный, мгновенно вырывает меня из теплого кокона. Вздрагиваю, Амир отстраняется. Помогает спуститься с комода.

Сразу охватывает леденящий холод. Что я натворила?! Совсем умом тронулась?

Осознание случившегося придавливает как бетонной плитой, заставляя задохнуться от стыда и ужаса.

Я кончила от пальцев незнакомого мужчины. В чужой гримерке. Он порвал на мне платье и довел пальцами до оргазма. Я никогда такого ни с кем не делала! Максимум целовалась на вечеринках.

Он ведь мне даже не понравился! Более того, взбесил!

В дверь начинают стучать сильнее, громче, недовольный гомон, ругательства. Требования открыть. Голосов становится все больше. Возмущенных, недовольных.

– Ты должна мне оргазм, Валентина, – шепчет Валиев, сует мне в руки платье, от которого мало что осталось. Нервно натягиваю его. Амир снова подходит, заворачивает меня заботливо в свой черный пиджак. Хотела бы бросить его в лицо этому подонку, но мое платье испорчено, не могу показаться в таком виде… Так что, должна быть благодарна, что подумал обо мне. Но сейчас мне точно не до этого.

Быть признательной варвару – разрушительно для меня. Смерти подобно!

– Нет, – шиплю, отстраняясь. – Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!

– Посмотрим, – заявляет упрямо.

– Откройте! Кто там?! Вы что там делаете? – голос Лошакова.

– Что происходит?

– Кто-то закрылся в гримерке Веры. Надо позвать охрану.

– Иди в туалет, – подталкивает меня к двери Валиев. – Я разберусь.

Как только оказываюсь одна в тесном пространстве, чувствую, как будто на меня вылили ведро холодной воды. Смотрю на себя в зеркало и не могу узнать. Глаза блестят ненормально, взгляд затравленный и какой-то одержимый.

Слышу голос Амира, он извиняется, успокаивает, увещевает нервного кутюрье. Голоса быстро стихают. Вскоре наступает полная тишина, воспользовавшись которой бегу в свою гримерку. Там никого, чему я несказанно рада. Быстро переодеваюсь в джинсы, толстовку. Волосы скручиваю в небрежный узел. Набрасываю капюшон. Пиджак Валиева бросаю в коридоре, сбегаю через заднюю дверь, у которой лишь лениво скучающий охранник. Быстро вызываю такси и мчу в скромную однушку – я всего полгода назад съехала из родительской роскошной квартиры, под предлогом того, что от нее далековато до университета. Правда же состояла в том, что мне очень хотелось начать жить самостоятельно. Без бдительного ока матери.

Сейчас мне одиноко и неуютно одной, но в то же время не могу никому на глаза попасться. Очень долго сижу под горячим душем, пытаясь смыть с себя произошедшее, от которого все сильнее впадаю в оцепенение. Это была не я! Он меня чем-то одурманил!

С того дня я избегала Валиева как чумы. Он оплатил испорченное платье, всех успокоил, ко мне не было никаких претензий со стороны организаторов или Лошакова. Конечно, ему не составило труда узнать мой номер телефона. Он звонил мне, я блокировала. Потом поменяла номер. Дело не в том, что я боялась его, считала Сталкером, навязчивым поклонником. Я больше боялась себя. Что не смогу устоять перед ним. Воспользовавшись подвернувшимся случаем, я улетела с отцом в Лондон. Напросилась его сопровождать на конференцию. Папа был рад, приятно удивлен. Я отложила все свои планы. Забросила универ, отказалась от отличного помещения под галерею. Стыд был невыносимым, тяжелым бременем. Я себе проституткой казалась. Очень помог психолог, которого посоветовала помощница Лошакова, Марта. Очень упорная девушка, все время уговаривала меня принять участие в очередном показе, писала мне в соцсети, мы мило общались.