Кивает и идет к врачу. Я поднимаюсь, за ним.

Без тебя бы я вообще сюда не пошла.

Врач отправляет Борю поиграть с игрушками чуть в стороне, сам негромко обращается к нам.

– По первичным данным у Бориса выраженная импульсивность, высокая тревожная любознательность. Это не патология, но и не совсем норма – скорее, пограничное состояние, – врач складывает руки на столе. – Я бы осторожно обозначил: легкая форма СДВГ, требующая коррекции.

– То есть… лечить? – тихо переспрашиваю.

– Медикаментозно – пока не вижу оснований. Такие дети хорошо идут на когнитивно-поведенческую терапию. Добавьте занятия с нейропсихологом, больше структурированных активностей. Сенсорная коррекция – по необходимости. Главное – стабильность, ритм, физическая активность. И, конечно, терпение.

Слова умные, но вроде как все в порядке.

– Если в течение полугода будет положительная динамика – отлично. Если нет – тогда можно рассматривать мягкие растительные препараты. Но только под наблюдением.

– А если уже сейчас бывает, что он совсем неконтролируемый? – встревает Олег.

Какой?! Я только рот открываю и поворачиваюсь к Олегу, как врач меня опережает.

– Это и есть проявления импульсивности. Да, в острые моменты можно использовать мягкие корректоры поведения, но не спешите с таблетками. Вам важно сейчас научиться быть в команде – не против него, а вместе.

– Я поняла.

Ничего не поняла, кроме того, что спешить с таблетками не надо.

Выдыхаю и расслабляюсь, оборачиваюсь на сына. Улыбаюсь, замечая, как он что-то складывает из букв.

– Александр, вы понимаете, что мы это все и так уже проходили, – давит на врача Олег, – мы с ним и говорим, и объясняем, а он все равно это продолжает. “Просто научиться” это уже не работает. Как научиться?

– Что вы хотите?

– Мы хотим, – отвечает Олег за нас, – какие-нибудь конкретные препараты. Нам надо лечение, а то следующей к вашему коллеге придет моя жена.

Чего?! Смотрю на Олега и не верю, что он это говорит. Врач же сказал, что можно без лекарств, а он как специально.

– Я понимаю вашу обеспокоенность. Но давайте уточним, – врач уже ко мне, – назначение медикаментозной терапии возможно только после тщательного динамического наблюдения. Это минимум два-три месяца под контролем психиатра или невролога. Плюс тесты. А главное – постановка на диспансерный учет.

***
Пока ждете продочку, заглядывайте в другие мои книги. Сегодня много скидок
Книги можно найти на моей странице

https://litnet.com/shrt/9und

16. 11.3

– То есть… на учет? – слова врача так и звенят в ушах.

– Это стандартная процедура, – спокойно объясняет как что-то обыденное. – Но, конечно, требует вашего согласия. Без него никто не может ничего начать.

– Ну если надо… – опять вклинивается Олег.

– Не надо! – перебиваю его. – Никаких учетов, – поднимаюсь со стула. – Вы с ума сошли?! Клеймо на всю жизнь?! Он нормальный ребенок!

– Я не говорил обратного, – спокойно отвечает врач, – мы обсуждаем возможные меры на случай, если поведенческая коррекция не даст результата. Но сейчас, по моей профессиональной оценке, обойтись можно без медикаментов.

– А если вы ошибаетесь? – Олег напирает на врача, – мы потеряем время.

А я не могу понять его. Олег как будто специально это делает. Ищет повод, чтобы это все начать.

– А могли бы уже сейчас начать лечить. Это же не приговор – это шанс вырастить его здоровым, социализировать.

Врач переводит взгляд с Олега на меня.

– Решение – за вами, – разводит руками врач. Но главное сейчас – не конфликтовать между собой. У ребенка должно быть единое поле, где его слышат. Если мама говорит одно, а отец – другое, ребенок начинает метаться. А метание – это стресс. И тогда уже действительно понадобятся лекарства.