На кухне вновь зацепилась взглядом за банку с протеином. Переругалась из-за него с сыном еще в момент сбора его вещей в колледже. Докупили два чемодана. Гитара шла в ручную кладь, а коктейли следовало вообще выкинуть.

— Теперь тебя будут нормально кормить, — сверкнула Дина глазами, сделавшимися по-кошачьи узкими.

В первые пару месяцев питания в университетской столовой Артур был счастлив, но очень быстро пиццы и бурито начали откладываться не в тех местах, в которых бы хотелось. Дина заметила сначала, как округлилось лицо, которое с трудом помещалось в камеру, а потом ей жутко не понравились фотографии, присланные для бабушек.

— У вас весы там есть? — выдала она зло.

Плюс десять килограмм не беда, если бы они обратились в мышцы, а не налипли жиром. Сказать, что перестанет платить за пиццы, не выйдет. Еда оплачена вся — бери, что хочешь, но хочется всегда только плохого, что запрещалось дома.

— Мам, там много народа в спортзале с утра, а вечером у меня нет сил, — искал Артур отмазку.

— Будь я бабой, к такому бы не подошла, — выдала Дина от отчаяния.

— А ты кто?

— Я — мать, а мать никто никогда не слышит! Ты угробишь здоровье и все…

— Мам, тут реально выбрать не из чего. Ну не могу я, как кролик, траву жрать…

— Пожри. Есть люди, которым и трава в радость.

А через пару месяцев Дина плакалась по телефону:

— Заставь дурака богу молиться… Света, ну что делать? Ему какой-то придурок в качалке вдолбил в голову жрать один рис с курицей и запивать коктейлями…

Свекровь так и не стала для нее Светланой Львовной. Когда приходилось передать что-то персоналу, произнося имя свекрови, Дине казалось, что она говорит о ком-то другом. Светка сама ее попросила обходиться без имени-отчества.

— Я от него устала… И, Дина, пойдем в кино сходим? Мне реально некого пригласить. Я тут за три года так и не завела неделовых знакомств.

Между женщинами тоже иногда происходит странная химическая реакция, и уже через месяц Дина перестала ходить на работу, а начала ходить помогать хорошей женщине.

— Даже не думай идти в официантки, — заявила ей мать, когда Дина никуда не поступила.

Было всего четыре попытки на два вуза — разрешалось подать только одну копию аттестата, и то не везде ее принимали. Сдавала экзамены на дневное и вечернее. Везде не набрала по одному баллу.

— Тебе его специально сняли, — успокаивала мать. — Может, пойдешь в педагогический колледж? Туда и с тройкой возьмут, кто сейчас в учителя идет…

— Никто. И я не хочу. Я пойду в справку работать… Без знания английского, конечно, меньше платят, но год протяну. Мне ничего не надо. Может, только пуховик на зиму новый. Накоплю!

Таких желающих легких денег оказалось очень много. После собеседования, на котором ей даже не сказали, что перезвонят, Дина решила дойти до самого дальнего метро: цель — устать настолько, чтобы перестать чувствовать душевную боль. Но почти сразу стерла ногу и остановилась у стены дома, чтобы подсунуть под пятку два свернутых трамвайных билетика, которые чудом обнаружила в сумке. Разогнуться Дина не успела — зацепилась взглядом за витрину и так и замерла с открытым ртом. На двух перевернутых глиняных кувшинах сидели две куколки в национальных грузинских костюмах. Она не могла ошибиться — помнила с садика, как выглядит грузинское платье, потому что в какой-то праздник детей нарядили в национальную одежду народных республик. Фотография была одна и мелкая в выпускном альбоме, но синяя юбка намертво врезалась в память, потому что долго висела в коридоре накрахмаленной в ожидании утренника.