— Я уже представляю, как первой работой Артура будет барменство… — попытался отшутиться Роберт.

— Нет, он будет учиться, как его папа. Но, как его папа, не будет мешать коктейли для богатых козлов и продажных сучек и говорить проверяющим службам, что ему уже есть восемнадцать лет, поэтому он может работать с алкоголем. Я не Светлана Львовна, я врать не буду…

— Легко быть честной, когда сыта и в тепле, — Роберт открыто обиделся на шутку жены и до утра не разговаривал.

Хотя что она сказала не так — он для того и работает сутками, чтобы жена никогда не стояла перед жутким выбором: поесть самой или накормить ребенка.

Дина ненавидела ресторан, ее бесили посетители — она не могла наблюдать за тем, как год за годом девушки перестают ценить себя все больше и больше, а мужики окончательно борзеют.

Когда после смерти матери Светлана заявила, что остается в Грузии, потому что ей тут все родное и она наконец-то вспомнила грузинский язык, имело смысл избавиться от заведения, доход которого не покрывал головную боль от его содержания. Однако Дина не стала намекать на это мужу, потому что тот и без нее прекрасно знал, каким образом они сводят кредит с дебетом, и тоже не питал особой любви к общепиту. Роберт просто не любил наличные деньги, вкладывал все до копейки и постоянно искал более выгодное применение честно заработанному. И когда говорил, что у него нет денег, не врал.

Вытащить из бизнеса триста тысяч зеленых, чтобы потратить на американский университет, было делом непростым, и Дина чувствовала себя преданной сыном не меньше, чем его отец.

Это для Роберта университетское судилище выглядит полным бредом, а Дина допускала, что все так и было на самом деле, потому что ее, а не отца Артур два года развлекал по телефону университетскими байками. Случилось и случилось: то, что Нина говорила по-русски, не делало американку автоматом русской. Но взрослый парень, выросший в Питере, обязан был понимать, чем это для него может обернуться и не пускать все на самотек. Ничто и никогда само не рассасывается. Только прорывает, как нарыв, забрызгав все вокруг гноем и кровью.

Только кабак в ее жизни вечен, как в есенинском творчестве. При этом Дина не сомневалась, что рано или поздно чертов кабак исчезнет, и это будет самый счастливый день в ее жизни, пусть в тот раз чуда и не случилось.

Дина надеялась, что Роберт обменяет питерский кабак на такой же, но уже в Грузии, чтобы мать не вздумала снова заняться трудоустройством. Но они за ее спиной приобрели виноградник. Конечно, Светлана Львовна рассказала невестке про их винных поставщиков, про нежелание наследника брать в руки дело отца, но Дина в тайне надеялась, что Роберт не найдет лишних денег и продаст чертов кабак. Но он нашел средства. Теперь у Асоевых и виноградник в Грузии, и ресторан в Питере. А у нее на руках любимый ребенок и нелюбимое дело.

Дина проревела от обиды целую неделю, но ничего не высказала мужу, а Роберт списал эти слезы на очередной приступ меланхолии, которым Дину периодически накрывало после окончательного вердикта врачей — бесплодна. Других детей у них не будет. И как объяснить Артуру, почему у всех есть братья и сестры, а у него только многочисленные дальние родственники в солнечной Грузии?

6. 6. Семейный ужин

Дина проснулась по сигналу телефона — пришло сообщение из службы доставки продуктов. Она решила повременить с душем — тело еще пахло вчерашним, в котором Дина мочалкой безжалостно сдирала с себя старую кожу вместе с грязью аэропортов и горьким осадком от ссоры с мужем. Возможно, окончательной. Она надела вчерашнее домашнее платье и скользнула в мягкие тапочки с мехом. Раздражитель исчез, дом хоть на пару утренних минут снова стал уютным.