— Мама, они тупые… Они даже битлов не знают. Одна только сказала, что папа у нее что-то похожее слушал… Какой Дип-Перпл, нафиг… — жаловался сын в трубку, а Дине хотелось смеяться.
Играет, ведь играет…
И она играет — Город, которого нет Корнелюка. Сколько всего у нее больше нет… До счастья — один шаг, но этот шаг длиннее жизни.
На работу завтра не хотелось — хотелось поиграть с сыном, но не в игрушки, а услышать, как звучит дорогущий Тейлор в стенах обычной квартиры. Затем приготовить обед, домашний. Пообедать дома. Когда так редко удается поесть домашнего, готовка перестает раздражать.
Ресторан Роберт купил матери, чтобы та не скучала дома. Дина так никогда и не добилась от свекрови правды об ее отношении к ресторанному бизнесу. После развода и бегства в Питер, Светлана Львовна бралась за любую работу — курьером, менеджером по рекламе. Даже поваром пыталась устроиться, но не подходила по возрасту, предлагали только в посудомойки пойти. Впрочем, в то время даже туда могли попросить диплом о высшем образовании, и многие, увы, могли его предоставить.
Помощь пришла неожиданно и совсем не из тбилисской общины. Ей предложил работу владелец одного из ночных стриптиз-клубов, с которых она старательно трясла договоры на рекламу в местных газетенках. Он открывал еще одну точку в центре. В его мечтах крохотный подвал уже превращался в грузинское кафе, а кому это сделать с руки, как не настоящей грузинке?
Повезло, что мужик разбирался только в деньгах, но никак не в носах и разрезе глаз. Грузинка так грузинка, Светлана не обиделась. Не до жиру и обид, когда к концу месяца приходится отказывать себе в обеде, а иногда и в ужине, в пользу сына. А когда кафе решили продать вместе с ней, Светлана ушла, но висеть у сына на шее не захотела и начала искать работу. Снова любую.
— Я не хочу, чтобы моя мать перед кем-то пресмыкалась. Хватит! — так Роберт объяснил Дине свое решение взять деньги, которые они откладывали на квартиру, чтобы арендовать новый подвальчик.
Дина не стала спорить, потому что понимала: решение принято и в известность ее поставили уже по факту скрепления договора подписями и печатями.
— Я не смогу ей помогать, учти, — предупредила Дина, показывая на свой большой живот.
— От тебя помощи никто не ждет.
Не ждали, но она помогала, как могла, чтобы оправдать свое желание отдать ребенка в детский сад, да и быть рядом со свекровью Дине нравилось больше, чем с матерью, критиковавшей зятя за каждый шаг, неверный только в ее собственных глазах. Лицо кавказской национальности так и не стало для нее лицом семьи единственной дочери.
— Динка, ты ведь мне поможешь? — заговорила Светлана Львовна через несколько лет, когда из Тбилиси стали приходить не очень хорошие новости о здоровье прабабушки Артура. — Я не знаю, как долго мать протянет… Но ты справишься с ролью директора, я уверена. Администратора найдешь.
Ох, найти администратора, который был способен разрулить с посетителями ситуации иначе, чем разрешением не оплачивать счет, оказалось делом непростым. Дина долго работала на две ставки, разрываясь между садиком и рестораном, пока Роберт не заявил, что ребенок не видит родную мать и что ему лично надоело видеть вечерами одну только тещу.
— Что тебе важнее?
Она не могла ответить правдиво, потому что важнее было доказать его теще, что дочку взяли не в качестве свиноматки, а в семейный бизнес, пусть бизнесом ресторан никогда не был. Потому что бизнес — это доход, а не бесплатная работа от рассвета до заката.
— Я не могу подвести твою мать, — ответила Дина полуправду. — Она столько сил вложила в ресторан… Ты просто не помнишь. Только выходишь вон, и они сразу начинают работать спустя рукава.