Дверь тихо отворяется, в комнату заходит Артём, щёлкает выключателем, зажигая верхний свет на полную мощность, так что на миг слепит глаза. Я сидела в полумраке, довольствуясь лампочкой на тумбочке. И вообще, надеялась, что так и будет, интимная обстановка нашим “гарантиям” не помешала бы.

Подобрав под себя ноги, я с каким-то голодным интересом наблюдаю, как Артём двигается, что он делает. Очень странно смотреть на него и видеть взрослого незнакомого мужчину с когда-то любимыми чертами. Он определенно возмужал, заматерел.

Артём молча подходит к мини-бару и открывает небольшую бутылочку с янтарной жидкостью. Плеснув в стеклянный бокал, выпивает одним глотком то, что налил, и добавляет ещё. Он же не собирается напиться?

— Трудный день? — решаю первой нарушить молчание.

Мужчина медленно оборачивется, удивленно приподняв брови, как будто только что вспомнил о моём присутствии, делает ещё глоток. Бросает взгляд на бумаги, разложенные на столе, и хмурится.

— Как работа? — пытаюсь проявить участие, ведь я вежливая девушка.

— Тебя это не касается. Я тебя не для разговоров сюда позвал, — отвечает Артём, не забывая поднимать бокал.

Ладно, я могу и помолчать. Обиженно надуваю губы. Артём тем временем снимает с себя пиджак, небрежно бросает его на спинку кресла, в которое спустя секунду опускается сам. Откидывает голову и прикрывает глаза. Да, разговаривать он точно не намерен. Как бы не уснул. Я не мешаю человеку отдыхать и устремляю взгляд в панорамное окно.

Когда-то нам было комфортно вот в таком молчании. Я могла часами проводить время в комнате Артёма, наблюдая за ним. Он никогда меня не выгонял, но и на контакт особо не шёл. Мы были чужими людьми, вдруг ставшими семьёй. Между нами никогда не было вражды, свойственной сводным братьям и сестрам, но и дружбы не было. Скорее присутствовал некий нейтралитет, который мы оба безоговорочно соблюдали, пока нам это было нужно.

— Ты давно видела Риту? — вдруг говорит Артём, не открывая глаз.

Его руки покоятся на подлокотниках, пальцы отбивают ритм на бокале, чем жутко меня нервируют... Я поёживаюсь. Именно сейчас о матери говорить совершенно не хочется.

— Давно.

— Насколько давно?

— Я не знаю… очень давно. А что?

— Я просто пытаюсь понять, чем же ты мне можешь быть полезна, Эля. С матерью ты не общаешься. Никаких интересных мне связей у тебя нет. Что у тебя есть, кроме твоего тела и стандартного личика? — глухо отзывается Артём, не меняя своего положения в кресле.

После его слов начинаю нервно кусать губы. Что мне ему сказать? Рассказать, что у меня есть дочь? Кроме неё, у меня нет ничего. Но я не готова к таким разговорам, поэтом молчу, судорожно дыша.

— Так я и думал.

— Артём…

— Поимею я тебя пару раз. А потом что? Захочу продолжения или нет, спорный вопрос. Платить за секс я не привык.

— Ты пообещал! Тогда, в кабинете! — Вскакиваю на ноги.

— Я пока и не передумал отказываться от своих слов. Просто мысли вслух, — ухмыляется Николаев, наконец открывая глаза. — Иногда люди думают. И тебе не помешало бы этим заняться, хоть иногда, — в его голосе вдруг слышится сталь, от которой я тушуюсь и робею.

— Я думаю и довольно часто, — по-детски огрызаюсь в ответ.

— И чем, позволь спросить, ты думала, когда выходила сегодня из дома без телефона? — рявкает Артём.

Опускаю глаза в пол, сжимая кулаки. Не говорить же ему, что думала о нём. Копалась в прошлом, вспоминала... Один телефон остался дома после разговора с дочерью, я же планировала всего лишь сходить в магазин! А второй у меня сел, тот самый, номер которого был у Артёма. Но я совсем не чувствую себя виноватой, я ждала его звонка несколько дней!