Катя красива просто до одури, до невероятности.

Не может девушка быть настолько прекрасной. Это не картинка… нимфа, божество.

Я никогда в жизни не видел девушек, рядом с которыми как дебил сидишь с вываленным языком и думаешь лишь о том, чтобы утянуть ее к себе в квартиру и больше никогда не выпускать.

Она не такая, как другие. Не нежная, не ластящаяся, а вечно бросающая вызов, заставляющая кидаться на стенку.

Она эгоистична, умна, сексуальна и отлично знает себе цену.

Но самое главное во всем этом то, что мне ее нельзя.

Беру ключи от тачки, еду за ней. Самого потряхивает.

Катя выходит и безошибочно находит мою тачку, садится.

— Что с лицом? — бросаю на нее быстрый взгляд.

Отворачивается к окну.

— Ничего, — голос дрожит.

Не думая, беру ее за плечо и насилу разворачиваю к себе.

Глаза красные, опухшие.

— Кто?

— Неважно, — вырывается. — Поехали домой.

Если и было что-то адекватное во мне, то сейчас оно благополучно испарилось.

Снова разворачиваю ее к себе, теперь уже держа обеими руками.

— Кто обидел, Катя? — стараюсь говорить спокойно, а у самого внутри гребаный армагеддон разворачивается.

— Препод, — всхлипывает, начинает плакать. — Он и раньше намекал, просил остаться после пар, якобы побеседовать со мной, как со старостой… а на самом деле говорил всякое.. А теперь вообще экзамен не поставил, сказал, если не приду к нему домой, не сдам.

И воет, ее всю трясет.

А у меня глаза красным застилает.

— Фамилию его скажи, — приказываю и сам не узнаю свой голос.

— Алферов… Алексей Витальевич, — отвечает сквозь истерику, заикаясь.

Прижимаю ее к себе со всей дури, глажу по голове, по шелковым волосам, вдыхая ее запах, как душевнобольной.

— Я решу все, Катя, — говорю хрипло. — Он больше тебя не тронет.

— Давай, сынок, отдыхай, — отец хлопает меня по спине, смотрит с болью во взгляде.

Меня не было долго. Даже слишком для такой короткой жизни, но увы.

Обстоятельства непреодолимой силы — так это называется, когда однажды тебя привозят в закрытой машине в странный дом. А там подробно рассказывают, что да как, напоминая вскользь, что знают обо мне все. Кто мать, кто отец, что сплю со своей сводной сестрой.

Знают, что я ем, с кем бухаю, о чем треплюсь.

И что могу взломать за пару часов зашифрованный сайт с закрытым доступом, обрушив работу департамента внутренней безопасности..

Одна ошибка.

Одна идиотская ошибка. Спор спьяну — и вот мне светит лишение свободы на десяток-другой годков.

Или…

Или красная черта, которой перечеркивается моя жизнь. Но! Эта самая жизнь у меня хотя бы сохранится. А еще приложатся звание, бабки и все сопутствующие блага.

Два часа — вот сколько нужно, чтобы твоя жизнь полностью изменилась, перевернулась с ног на голову, и от прежнего тебя не остается ни-че-го.

Ноль.

— Приезжай завтра к нам на ужин. Нам есть о чем поговорить. — Я вижу, как отца ломает.

Он не верит, что я вернулся, что меня отпустили.

Чего уж тут, я и сам не верю, что это случилось.

— Я к матери завтра хотел заехать, пап, — улыбаюсь виновато. — Она ждет меня.

— Давай ты заглянешь к ней днем, а вечером к нам? — спрашивает с мольбой.

— Хорошо, бать. Конечно.

Отец обнимает меня, и я делаю то же в ответ. Потом обнимаю Ольгу, которая может себе позволить поплакать, в отличие от нас.

— Такой день, а ты ревешь! — укоряю ее.

— Ой, все! — шмыгает носом.

Они садятся в машину, уезжают.

Я же иду пешком.

Я снял номер в гостинице, тут недалеко. Со сном в последнее время у меня беда, может, нагулять получится?

Иду по улицам, которые когда-то были родными, такими знакомыми.

Прошло шесть лет — не так много, но мне кажется, что я состарился на целую жизнь. Отвык от того, что можно вот так идти по ночному городу.