От непривычного мерцания начинается головная боль. Смех, доносящийся из проезжающих машин с открытыми окнами, заставляет остановиться.

Я стал старше, но оказался вырезан из привычного мира.

Получится ли у меня вернуться в него?

Дохожу до гостиницы, поднимаюсь в свой номер, обвожу его взглядом.

Когда-то роскошь была привычным делом, теперь же она не трогает меня — ровным счетом ничего задевает внутри.

Иду в душ, привычно бреюсь и выхожу в комнату, сажусь на кровать.

Перед глазами образ Кати.

Она изменилась. Стала совсем другой. Строгая, отстраненная… чужая.

Я представлял ее себе шесть долгих лет. В первый год ее образ был четким, а после… после стал сереть, как будто во встроенном в мою черепушку принтере заканчиваются чернила.

Она становилась прозрачнее день ото дня, пока, наконец, от нее не остались лишь воспоминания о каких-то ощущениях, о собственном безумии и разрывающей душу обреченности.

Представлял, визуализировал и вот — увидел.

Увидел и понял, как далеко она от меня.

На своем полюсе. В своей жизни. Конечно, она не ждала меня. Не скучала и не страдала. Начала новые отношения, живет счастливо и меня забыла.

Откидываюсь на спину, ложусь. Таращусь в белый потолок.

Забыла…

И хорошо, если забыла. Потому что того, кого она когда-то любила, больше нет.

7. Глава 7

Катя

— Мы ждем вас на ужин, — торжественно сообщает мама.

Ну вот.

Началось.

Нервно накручиваю прядь на палец:

— Так вчера же собирались, мам.

— То официальное мероприятие было, мы даже по-людски поговорить не смогли, все набегом, наскоком. А сегодня чисто семейный ужин, только со своими.

— Под своими ты подразумеваешь Тимура тоже? — невольно голос на его имени подрагивает и срывается.

— Он же наша семья, — произносить мать растерянно. — Только не говори, что вы по-прежнему не ладите!

Ох мама-мама, знала бы ты правду. Что раньше мы с ним вовсе не «не ладили». Это было совсем другое… ты даже себе не представляешь, о чем говоришь…

— Катюш, вы же выросли, детская пора осталась позади. И ты, и он теперь серьезные взрослые люди.

— Мам, успокойся, конечно, я все понимаю. Мы не были и тогда в ссоре, тебе не о чем переживать.

Вздыхает в трубку.

— А я бы так не сказала. Ты себя странно вела в ресторане. Зачем цеплялась к нему?

— Да не цеплялась я!

Не слышит.

— Вопросы какие-то задавала. Ты же понимаешь, Тимур только вернулся в реальную жизнь. Уверена, ему непросто будет акклиматизироваться в новых обстоятельствах. Он даже не знает толком ничего о нас! Вот, например, о том, что у него племянница родилась, не в курсе.

Шумно сглатываю.

Какая, к чертям, племянница! Господи, она же дочь его! Дочь!

Неожиданно накатывает волна паники.

Они же обо всем узнают…

— Надя ему не племянница, — цежу сквозь зубы.

— Почему нет-то? — мама вздыхает.

Она по-прежнему считает, что я ревную ее к «новому сыну». Но это никогда не было правдой, и никакой ревности я не испытывала.

Мама полагает, что у нас с Тимуром старые счеты, которые для меня актуальны, но и это тоже вовсе не так.

Единственная моя претензия в том, что он так и не полюбил, не принял меня. Ясно дал понять, что будущее со мной ему не нужно и вовсе. Ну а вопрос детей он решил для себя заранее.

Я сама взяла на себя ответственность за Надю, потому что это мое решение — и ничье больше.

— Мама, Тимур — сын Ярослава, — говорю с нажимом. — А Ярослав это твоя семья!

— Катя! — ахает.

— Черт, ну я же не то хотела сказать! — шлепаю себя по лбу.

А потом снова скажут, что я эгоистичная тварь.

— Мамуль, — выдыхаю и говорю уже мягче, — Ярослав мне не кровный родственник, соответственно, как и Тимур. Яр не удочерял меня, так что я и близко не дочь ему, а следовательно, и Тимур мне не брат. Понимаешь, о чем я? Я неудачно выразилась изначально, а ты не так меня поняла. Надя не племянница Тимуру, — продолжаю с нажимом.