Машинально поворачиваюсь к Тимуру.

— Не плохой, Надюш… Он просто сложный, — вздыхаю и бросаю взгляд на Вахтина, а тот, будто почувствовав мое внимание, резко оборачивается. — Тимур тяжелый человек. Он солдат.

Перевожу взгляд на дочь, в глазах которой интерес, переплетенный со страхом.

— Он пришел с войны? — смотрит на меня испуганными глазами.

— Можно сказать и так.

— Предлагаю всем садиться за стол! — мама хлопает в ладоши. — Ой, только я забыла хлеба купить. Ками, сходишь?

— Я схожу, — поднимаюсь на ноги.

Нам надо съесть эту «лягушку» прямо сейчас, без откладывания в долгий ящик.

— Я провожу, — Тимур тут же направляется в коридор. Я знала, что он пойдет за мной.

Отдаю Надю маме, та хмуро провожает нас.

Я улыбаюсь ей:

— Расслабься, ма! Ну ты чего. Пройдемся, Тимур заодно придет в себя.

— Ладно, — отмахивается. — Идите.

Едва за нами закрывается дверь, я спускаюсь, перепрыгивая через ступеньки, и вылетаю из подъезда.

Тимур молча идет за мной.

Зайдя за угол дома, он перехватывает меня за локоть и толкает к стене, нависает надо мной.

— Надя — моя дочь? И только попробуй мне соврать!

10. Глава 10

Катя

Я помню, день, когда Тимур избил препода, который домогался меня.

Мерзкий мужик с сальными волосами и потными руками. Он трогал мои ноги и руки — и это было самое отвратительное, что происходило со мной в жизни.

Я знала, что Тимур избил его. У Алферова потом были серьезные проблемы со здоровьем, что-то с позвоночником кажется.

Университет гудел. Потому что сразу после новости о том, что его кто-то избил, появилась новость о том, что он делал…

Это было ужасно.

Алферов так и не вернулся в университет, конечно. Сразу после больницы он отправился в зал суда, где его размотали на несколько сроков и отправили на зону до конца жизни.

Тимур все отрицал. Я никогда не забуду его взгляда в тот самый день, когда в машине я призналась, что за человек Алферов.

Этот взгляд… звериный, ненормальный. Я не знала Тимура таким. Это был вовсе не человек. Настоящий демон.

Но между тем, я понимала, что он меня не обидит. Не ударит, не причинит боль. Знала, что защитит и я смогу ходить в университет спокойно.

Я не знала как, но была уверена — он поможет.

Сейчас в глазах Вахтина кипит дьявольский огонь похлеще прежнего. Передо мной мужчина, который, как мне кажется, и придушить меня в порыве ярости может.

Мне страшно. И этот страх обоснованный.

Тимур сжимает мне шею. Не больно, но так, что я не смогу сдвинуться с места, пока он меня не отпустит.

— Отпусти, — упираю руки ему в широкую грудь.

Под пальцами будто камень. Видимо, там, где он был, Тимур тренировался, потому что под рукой сильное тело. Вахтин раньше был более худым.

Хотя о чем я. Шесть лет прошло… И что с ним происходило в эти шесть лет, неизвестно.

— Я жду ответа, Катя, — цедит бывший.

— Убери руку, придурок! — уже шепчу, потому что голос пропадает.

Видимо, это приводит Тимура в себя, потому что он отпускает меня и сам отступает. Я, пошатываясь, хватаюсь за стену, чтобы не свалиться.

Делаю несколько вдохов и тру шею.

Тимур не сводит с меня взгляда.

— Катя… клянусь, если ты сейчас не заговоришь, я придушу тебя!

— Как я буду говорить, если ты меня душишь, идиот! — рявкаю на него.

Вахтин прищуривается, и я понимаю: если не начну прямо сейчас, он реально меня прибьет.

Доказать отцовство Тимура просто — достаточно взять на анализ его волос или слюну. Быстро и безболезненно.

Возможно, стоит сказать правду.

Сказать как есть: Тимур, я знаю, что ты не хотел ребенка. Что тебе не нужен был ни он, ни семья в целом. И я даже послушала тебя. Но через шесть недель узнала, что таблетка не помогла и я беременна. Если бы ты был дома, уверена, ты бы потянул меня на аборт — ты ведь говорил, тебе не нужен ни ребенок, ни семья.