— Мы же обсудили все, Катюш, — Тимур роняет голову, вцепляется руками в волосы.

Не контролируя себя, я протягиваю руку и кладу ее на голову Тимура, провожу по волосам. Он перехватывает мою руку, сжимает ее и… отпускает.

— Пойми ты, мне не нужно ничего этого! — выкрикивает, срываясь. — Ребенок не нужен, Кать! Я уеду, понимаешь ты или нет?! Меня не будет… я даже не знаю, как долго! Может, вообще не вернусь.

Дергаюсь и тут же обнимаю себя руками.

По щекам бегут слезы.

Он берет мою руку, раскрывает ее и кладет в ладонь таблетку.

Я смотрю на нее так, будто она может меня убить.

Тимур поднимается с пола и садится рядом, отводит взгляд.

— Я не люблю тебя, Катя, — тяжело вздыхает. — Не люблю…

Открываю рот и закидываю таблетку. Тимур протягивает мне стакан с водой, и я делаю несколько глотков, выпивая таблетку.

— Так будет лучше, Катя. Поверь… И для меня, и для тебя.

Тимур выглядит как зверь, которого выпустили из клетки.

Глаза красные, воспаленные. Во взгляде шок и злоба. Сейчас я боюсь мужчину, которого вижу перед собой. Даже Надюша испугалась его, едва увидев.

Я прижимаю дочь к себе, и она крепче обхватывает меня за шею.

— Незачем так орать, Тимур, — стараюсь говорить спокойнее, чтобы не нагнетать и не устраивать шоу для всей семьи, а заодно и соседей. — Это моя дочь. Ее зовут Надежда, и ей пять.

Прямо сейчас он мысленно считает. Складывает в голове даты, вычитает недели, скорее всего, вспоминает, когда у нас в последний раз был секс.

Именно тот, последний раз стал чертой, которую мы перешли, и моментом, в который оба поняли, что нам нужно остановиться.

Я не могу узнать Тимура. Хотя нет, даже не так. Сейчас я не могу узнать в нем обычного человека. Он похож на контуженного, который словил флешбэк и сейчас откуда-то из-за спины достанет нож и вонзит его в кого-нибудь.

Камила отступает, становясь так, чтобы мы были за ее спиной. Сейчас я очень благодарна сестре. Сама того не осознавая, именно она, возможно, спасает меня от чего-то не слишком хорошего.

Ярослав выходит вперед. Он тоже понял, что происходит что-то ненормальное.

— Тимыч, ты чего? — кладет руку на плечо сына. — Слушай, понятно, что ты не знал, но давай немного успокоимся? Пойдем выйдем?

Сжимает его плечо, и Тимура будто переключает.

В глаза появляется адекватность, и он наконец отрывает от меня взгляд и смотрит на отца.

— Прости, бать. Что-то меня совсем занесло, — снова смотрит на меня, но уже мягче. — Катюх, и ты прости. Просто неожиданно это все.

Мягкость его показная. На самом деле, я знаю, что, едва мы останемся наедине, он вполне может придушить меня, требуя ответа.

— Надя, да? — переводит взгляд на дочь.

Та на моих руках уже успокоилась, но все равно спускаться боится, только молча смотрит на Тимура.

Он жадно вглядывается в ее лицо, наверняка ища в нем сходство с собой, но Надя больше похожа на меня.

— Надюш, прости меня. Я не ожидал и растерялся. Ведь я понятия не имел, что у твоей мамы есть ты. И прости, что с пустыми руками, если бы знал, то принес бы подарок и тебе.

В руках у Тимура коробка с лего, явно предназначенная Дёмику.

— С меня подарок, хорошо? — улыбается.

Улыбка Тимуру идет как мне кирзовые сапоги, особенно учитывая, что она скорее вежливая и выдавленная будто под дулом пистолета.

— Хорошо, — Надя, как воспитанная девочка, кивает и снова ныряет ко мне в шею, а я глажу ее по спине.

Разворачиваюсь, чтобы вернуться в квартиру, и все заходят следом.

Мы с Ками отходим в сторону, потому что к нам присоединяется мама с Дёмиком, и Тимура берут в оборот.

— Мам, это плохой дядя? — Надя смотрит на меня со всей серьезностью.