Её тоненькие ручки обвивают мою шею и в этот момент мир сужается до размера её тёплого тела в моих руках. Только она. Её безграничная, безусловная любовь, которая является моим самым мощным оберегом и смыслом жизни.

Я обнимаю её крепче, вдыхая знакомый, успокаивающий запах. Она смеётся, её смех звенит колокольчиком, и я отвечаю ей поцелуями в макушку, в мягкие волосики.

Но в глубине души, за всей этой нежностью, всегда живёт горькое, едкое осознание. Моя маленькая принцесса не знает, что за свои проблемы со здоровьем, за свою такую хрупкость, она должна сказать «спасибо» своему биологическому отцу.

Тому, кто своей жестокостью и жадностью спровоцировал тот день, когда она экстренно появилась на свет. Эта мысль — как заноза под кожей, которая постоянно напоминает о себе, не давая забыть.

Тот день… Я помню его плохо, словно сквозь туман, словно через толщу воды, потому что постоянно теряла сознание от страха и боли.

Картины мелькают обрывками: крики, острая, пронзительная боль, падение, жгучая боль внизу живота, алая лужа, расползающаяся под ногами, ужас, застывший в глазах прохожих. Хаос. Пустота.

Затем мелькающие, как в калейдоскопе, больничные стены, лица врачей, их встревоженные, но почему-то далёкие голоса, сквозь которые я слышала лишь одну, леденящую кровь фразу: «Срочно! У ребенка мало шансов…»

Я цеплялась за реальность изо всех сил, пытаясь удержаться на плаву, но сознание ускользало, погружая меня в спасительную тьму. Мне было страшно, так страшно, как никогда в жизни. Страх не за себя, нет, а за эту маленькую, беззащитную жизнь внутри, которая так отчаянно боролась.

Моя девочка родилась экстренно, на седьмом месяце. Крошечная, почти невесомая, она боролась за каждый вдох, за каждый удар своего крошечного сердечка, цепляясь за жизнь с неимоверной силой.

Ей пришлось провести долгие недели в инкубаторе, в этом стеклянном мире, а потом месяцы реабилитации, врачи, процедуры, постоянный контроль. Сейчас, к счастью, самые страшные испытания позади, и она растёт активной и жизнерадостной. Но последствия того дня дают о себе знать, напоминая о прошлом…

Мало того, что она развивалась с опозданием от своих сверстников. У неё хрупкие бронхи, и каждая простуда, даже самый лёгкий насморк, грозит затяжным бронхитом, неделями кашля и бессонных ночей. Её иммунитет слабее, чем у сверстников, и мы постоянно начеку, избегая людных мест в сезон простуд. И, пожалуй, самое заметное – это её глазки, они чуть хуже воспринимают яркий свет, приходится носить специальные очки даже в облачную погоду, что порой вызывает вопросы у других детей.

Несерьёзные, на первый взгляд, но ощутимые проблемы, которые требуют постоянного внимания, заботы и, конечно, денег, огромных денег. Поэтому практически все что я зарабатываю я трачу на реабилитации и врачей для моей Надежды.

Позже, уже после операции, когда боль немного отступила, а сознание прояснилось, и я смогла связно говорить, я сквозь слёзы, которые текли сами по себе, сказала врачу, что хочу написать заявление на ту, которая меня толкнула, на ту женщину, которая стала причиной этого кошмара. Я хотела справедливости, хотела, чтобы она ответила за то, что сделала, за боль, которую причинила мне и, главное, моему ребёнку. Я жаждала возмездия.

Но этого не потребовалось. Мои слова оборвал стук в дверь. И вопреки всем правилам, вопреки строгим больничным регламентам, которые запрещают посторонним вход в послеоперационные палаты, в мою палату в роддоме вошёл мужчина в костюме.