– Даже не обнимемся после долгой разлуки? – усмехается Антон и эта фраза, сказанная с такой насмешкой, заставляет меня сжать челюсти.

– Давай без лишних слов. Я здесь по делу, – мой голос звучит сухо и отстранённо.

Я не собираюсь подыгрывать ему, опускаться до его уровня, до этой игры в кошки-мышки. Мне нужен его отказ, чёткое, недвусмысленное подтверждение того, что он не имеет никаких прав на моего ребенка.

Антон поднимает бровь, словно я сказала что-то из ряда вон выходящее, ухмыляется шире, наслаждаясь моим, как он, должно быть, думает, замешательством, и небрежно машет официанту. Тот появляется словно из ниоткуда.

– Бутылку «Шато Марго», 2015 года, – бросает он, и в его голосе слышится неприкрытое превосходство, а сам же даже не смотрит на официанта, словно тот — пустое место. – И меню.

Конечно, он не спрашивает меня, чего я хочу, не удосуживается хотя бы для приличия поинтересоваться. Просто заказывает дорогое вино, демонстративно, с таким видом, будто это обычный столовый напиток.

А тем временем это его способ подчеркнуть свои финансовые возможности, свой новый, недосягаемый для меня статус. Каждое движение, каждое слово кричит: "Посмотри, как высоко я забрался".

– Мне гребешок с трюфельным соусом и мороженое из морского ежа, – делает он заказ с такой небрежностью, будто речь идет о чем-то обыденном, а не о деликатесах. Затем переводит взгляд на меня, и в его глазах вспыхивает ехидный огонёк. – А ты что выбрала? Что-нибудь домашнее, да? Или что-то экзотическое сегодня попробуешь? – он усмехается, явно вспоминая, как я раньше, в нашей общей, прошлой жизни, любила простые, понятные блюда, а на "экзотику" смотрела с подозрением.

– Кофе. Без сахара и молока, – отрезаю я, не скрывая презрения в голосе.

Меня воротит от его показухи, от этого цирка с едой, которая, кажется, стоит целое состояние, когда я помню, как в декрете считала мелочь на пакет молока, так как почти все деньги съедала аренда. Поэтому даже не открываю меню, словно отказываясь участвовать в этом фарсе.

Антон откидывается назад, на спинку стула, с ленцой разглядывая меня, словно я какая-то диковинка, попавшая в его зверинец. В его взгляде читается смесь интереса, оценки и чего-то неуловимого, что заставляет меня сжаться. Он изучает меня, пытаясь найти прежнюю Олю, но её здесь нет.

– Ольга, я тебе должен, – начинает он, когда официант уходит и его голос становится неожиданно серьёзным, теряя на мгновение свою привычную ухмылку. Этот тон, редкий для него, настораживает меня. – А долги я всегда отдаю, – он произносит это с такой уверенностью, будто это незыблемый закон вселенной. – Поэтому тебе не надо ломаться, не надо изображать из себя принципиальную нищенку. Выбери квартиру. Любую. И я её куплю. Это просто… возврат долга.

Я кривлю губы в усмешке, горькой и ядовитой. Возврат долга? Он даже сейчас не может признать свою вину, назвать вещи своими именами. Для него это просто деловая операция.

– Ты мог бы просто перевести мне сумму, вырученную за продажу моей квартиры, на мой счёт, – отвечаю спокойно. – С процентами за все эти годы пользования моими деньгами.

Произношу это с холодным расчётом, цифры всплывают в памяти сами собой, ведь я годами просчитывала, сколько он мне должен.

– А не устраивать этот цирк с сертификатом. Твой широкий жест не исправит моего отношения к тебе. И вину твою не искупит. Но хотя бы, ты не будешь мне должен. – делаю паузу, чтобы каждое слово дошло до него. – И впредь, я прошу тебя, больше не появляться в моей жизни. Никогда.