Но вместо раздражения от нападок на великое Самсоновское эго я вижу тёплую улыбку и, не веря даже себе, пропускаю мгновение, когда он оказывается слишком близко.

— Сильная, самодостаточная девочка… — Нет, что-то с этими обмороками точно не так, потому что глубокий бархатный голос обволакивает, заставляя засмотреться в обычно холодные светлые глаза. — Милая, я не сомневаюсь в твоих силах. — Скользнув ладонью по моему запястью, он переплетает наши пальцы. — Всего лишь хочу позаботиться о тебе и нашем ребёнке. Хочу знать, что вы в безопасности. Хочу волноваться, если что-то идёт не так. Хочу. Тебя. Защищать.

Нет, нет и нет! Романовская, приди в себя! Это же Самсонов!

Хочется встряхнуться, вырваться из плена, который оказывается слишком искренним. Настолько, что откуда-то из самых глубин сознания вылезает желание довериться мужчине, и не какому-то, а конкретно этому. Ведь он же защищает — от возвращения к Достаевским, от проблем Владана, от трат и даже от тошноты.

Вот только кто защитит меня от него?

— Рассчитываешь, что вот так просто я возьму и тебе поверю?

— Что доверишься. — А нормально, что мне становится легче, когда он становится привычным самоуверенным эгоистом? Мы продолжаем путь, и Самсонов не собирается отпускать мою руку, но я выдёргиваю ладонь. — Поверь, о «просто» я даже не мечтаю.

— А о чём мечтаешь?

Дойдя до кабинета, мы останавливаемся и мне внезапно становится по-настоящему интересно.

— В основном о невозможном, — криво усмехнувшись, Самсонов переводит взгляд на табличку с именем врача.

— И всё-таки? — Внимание снова у меня, и он смотрит долго, внимательным оценивающим взглядом. Словно прикидывает, достойна ли моя скромная персона этой страшной тайны. — Доверие односторонним не бывает, — усмехнувшись его молчанию, я сажусь на оранжевый диванчик, закинув ногу на ногу.

— О любви, — насмешливо отвечает Самсонов и насмешка эта не надо мной — над самим собой, но спросить ещё что-нибудь глупое, но увлекательное не удаётся.

— Олеся Сергеевна? — Из кабинета выходит миловидная женщина предпенсионного возраста в белом халате и с бумагами в руках. — Проходите.

— Ты не идёшь? — интересуюсь я по-Самсоновски насмешливо.

— А ты готова при мне раздеться? — И снова во всей его позе явное превосходство с сексуальным подтекстом. И да, бросившая на нас возмущённый взгляд, сидящая у кабинета ЭКГ старушка, не беспокоит ни его, ни меня. — Подожду тебя здесь.

И хорошо, что подождёт. Потому что он меня впечатлил — и своими признаниями и что гораздо хуже, действиями. А, значит, нужно время, чтобы укрепить те бреши, которые он пробил в моей, казалось, идеальной броне.