— И как его зовут?

— Павел. Павел Максимов.

— Максимов, — проговариваю фамилию.

— Знаешь его?

— Нет, — отвечаю честно. — У меня нет знакомых с такой фамилией. Тебя кто-то видел?

— Обижаешь, Иван Геннадьевич, — реально оскорбляется.

— Хоть на этом спасибо.

— Извините, если что не так, — разводит руками. — Его телефон.

Протягивает мне черный мобильник. На экране сеточка трещин.

— Твоих рук дело? — показываю на экран.

— Каюсь — да. Я всю инфу, что по нему нашел, скинул вам.

— Ладно, давай. До завтра, Витя.

— А как же… — кивает на дом.

— Не твоя забота, — разворачиваюсь и иду к крыльцу.

И что мне теперь с пацаном делать, блять?

Я-то планировал поговорить официально, в своем офисе. Но никак не в доме! Да и Витю подключать к вопросу дальше нельзя, опять наворотит такого, что потом хер раскрутишь.

— Слава, пошли со мной, — зову одного их охранников.

Еще двое остаются снаружи.

Я иду в кабинет. Специально не через кухню, чтобы пацана не нервировать, да и мне надо хотя бы минут десять, чтобы прийти в себя и обдумать все.

В кабинете стягиваю пиджак и галстук, отправляю все это на небольшой диванчик, а сам падаю в кресло.

Все, блять, не так!

И родители. У этого пацана наверняка есть родители. На часах десять вечера, его телефон разбит. Наверняка они там с ума сходят.

— Слава, позвони Якову Тамировичу, скажи, что случился форс-мажор и он срочно должен приехать.Потом сходи узнай, как там пацан.

Слава кивает и уходит, а я решаю пока не звать никого, кроме юриста. Сначала надо разобраться с тем, что натворил Витя, а потом уже с тем, что сделал этот Паша.

Слава возвращается:

— Людмила сказала, что мальчик поел и попросился в туалет.

— Давно?

— Пять минут назад.

Со стоном прикрываю глаза.

— Там в коридоре окно, наверняка он уже валяется в кустах роз, иди проверь.

В этот момент с улицы раздаются крики и возня, следом летит трехэтажный мат.

— Кажется, уже можно не проверять, — нервно усмехается Слава, но, увидев выражение моего лица, отступает назад, а потом срывается и вылетает из дома.

Я решаю не отсиживаться и иду следом.

На улице бой Мухаммеда Али с Фрейзером, не меньше.

Паша стоит на розовой клумбе, в руках у него колючие ветки. У одного из охранников расцарапана морда, пацан еще краше.

— Иди сюда, сосунок! — орет поцарапаный. — Я тебе щас покажу!

— Обломаешься! — Паша раскручивает ветку и отправляет ее прямиком в морду охраннику.

— Тебе пиздец!

— Заткнулись все! — рявкаю на них и указываю пальцем на охранника. — Ты! Ты совсем дебил, с пацаном драться?

— А я чо, Иван Геннадьич, мне чо, вторую щеку подставить?

Мысленно делаю пометку в голове: уволить. Нахера мне такие дебилы рядом? Какого черта они все берега попутали?!

— Ты, Брюс Ли, сюда иди! — говорю пацану.

— Я не могу, — отвечает Паша совсем беззлобно. — Тут кусты колючие, я не пролезу.

— Вот, блять, не жил я весело, и нехер было начинать, — сетую снова во Вселенную. — Слава, иди в дом, затяни его обратно через окно.

— Будет сделано.

Сам тоже возвращаюсь в дом. На кухне Людмила скромненько сидит на стуле в уголке. Увидев меня, натянуто улыбается:

— Я не знала. Я не хотела.

Отмахиваюсь. Уверен, все так и есть.

— Он поел?

— Все смел. Даже печенье. И компот выпил.

— Хорошо. Людмил, принеси аптечку в мой кабинет, у нас там армагеддон.

Ухожу к себе.

Тут уже стоит Паша, за его спиной Слава.

Пацан весь исцарапанный.

— Ты что, не видел, что там кусты роз?

— Так темно! — отворачивается.

Падаю в кресло и говорю:

— Да сядь ты, не мельтеши.

Стоит. Упертый, зараза.

— Скажи номер матери или отца, — беру в руки телефон.

— Нет! — резко выдает Паша.