Все испуганно кивают. Но пусть лучше так, чем сольют инфу по мне первому подвернувшемуся источнику.

День дорабатываю в напряжении, впрочем, как и предыдущий. Ночью я вообще не спал. Вертелся, ерзал в кровати.

Дошло до того, что я начал вспоминать всех своих любовниц. По молодости я знатно куролесил, что уж тут. Молодой, дурной, кровь горячая, чего только не творил.

Моя семья богата и влиятельна. Было бы глупо смолчать о беременности и о ребенке. Как минимум я бы обеспечил достойное содержание.

Так что в какой-то момент я решаю, что мальчишка не может быть моим сыном. Скорее всего, просто залетный пацан, который решил пропиариться на мне, или засланный казачок.

Дорогу домой плохо помню, потому что все это время работал с заднего сидения. Из головы не выходит пацан, который за пару минут вывернул мою жизнь наизнанку.

— Иван Геннадьевич, тут Афромеев.

Выглядываю в окно и вижу тачку Вити, спешно выхожу.

Афромеев работает на меня уже больше десяти лет. Вернее его я пока что еще не встретил никого.

— Витя, — пожимаю ему руку. — Есть новости?

— Есть, Иван Геннадьевич, — подходит в машине и тянет за ручку двери. — Для тебя подарок.

В темноте вечера не сразу понимаю, что вижу. Вернее, кого…

На заднем сиденье полулежит пацан. Тот самый… Связанный. С заклеенным ртом.

Какого мать его хрена?!

7. Глава 7 

Мэр

— Витя, скажи, ты долбоеб? — перевожу взгляд на Афромеева.

— Ты же сказал найти сосунка. Вот он, — демонстративно показывает рукой.

Закрываю ладонью глаза.

— Блять, мне интересно, может быть еще хуже? — задаю вопрос в никуда, потому что знать ответ не хочу.

Убираю руку и смотрю на Витю. У меня и правда возникли сомнения в его адекватности. Первая осечка, но, блять, какая!

С грохотом захлопываю дверь машины и уволакиваю Афромеева в сторону.

— Сто двадцать шестая статья УК РФ, от пяти до пятнадцати. Ты дебил, Афромеев! Я попросил его найти. Только найти, блять! — рявкаю на мужика. — А ты его приволок! Несовершеннолетнего! Связанного! В мой дом! В тот момент, когда я баллотируюсь в мэры! Скажи, что хочешь моей смерти, потому что я нихера не понимаю, что ты творишь! Мы ж не в девяностых!

До Вити доходит. Медленно, но доходит.

— Уволю нахрен!

Возвращаюсь обратно к машине, снова дергаю ручку на себя, заглядываю внутрь.

Пацан перепуганный, вздрагивает.

— Да подожди ты! — говорю в сердцах и дергаю скотч со рта.

Тот отлипает херово, мальчишка вскрикивает.

— Прости, — цежу и оборачиваюсь. — Витя, нож!

Афромеев тут же вкладывает мне его в руку.

— Не надо! — голос у пацана дрожит.

— Я хомуты разрежу. Не дергайся, хорошо?

Кивает судорожно, и я разрезаю пластик. На коже видны красные следы — видимо, Витя перестарался. Чувствую ли я себя виноватым? Еще как, блять!

Нож складываю и кидаю на переднее сиденье, пацана беру за шкирку и вытаскиваю из машины.

Едва он встает на ноги, как тут же дергает плечами, чтобы я отпустил его.

Пришел в себя, значит.

— Уведи его в дом, — прошу одного из охранников. — Пусть его Людмила накормит.

Хер его знает, сколько он провел вот так. У Вити иногда напрочь исчезает понимание реальности, он не добросердечный и не жалостливый мужик. Он жестокий и бездушный, так что не удивлюсь, если пацан провалялся на заднем сиденье несколько часов.

Возвращаюсь к Вите.

Тот курит, глядя в одну точку. Видимо, до него дошло, что он устроил на самом деле.

— Как ты его нашел? — становлюсь рядом и тоже закуриваю.

— По камерам смотрел. Он пошел в футбольную академию, я наведался туда, показал фотку пацанам, ну а те сказали, как его зовут и где искать.